- Орден все равно не дам. Не намекай. Максимум - выхлопочу твоей Кошкодавовой штраф за попытку ввести следствие в заблуждение. Может, поостынет.
- И на том спасибо. Ты лучше скажи Калинычу, что никаких эксклюзивов он от тебя не дождется. Мол, все и только - Федорину. Кстати, когда?
- Как только - так сразу. Если начальство позволит… между прочим, идею меня подорвать Жабину именно ты подсунул.
- Вот те на! Да я с ним и не разговаривал никогда. Кроме одного раза, когда козлом его обозвал.
- Правильно обозвал. Но историю о том, как Теща твоя из квартиры газовую камеру устроила, ты на работе рассказывал?
- Только Надьке.
- А он за дверью стоял и все слышал. И даже как ты сестрицу предупредил, что звонить в дверь нельзя, а то может искра возникнуть… Дальше - статейку насчет квартирного вора, на которого милиция в засаде ждала, а он в это время милицейскому оперу квартиру взламывал, газета публиковала?
- С твоего же разрешения, между прочим. Так что нечего на меня все лавры цеплять.
- Да какие лавры? Жабин просто сложил одно к одному, а когда я, дурак, вместо того, чтобы его тепленьким брать, по телефону на беседу пригласил, тут он меня и вычислил. Я же в редакцию не для того, чтобы тебе чертей всыпать, приехал. Это так - походя. Я его, Жабина искал. Правда, как свидетеля.
- Ну, он и засвидетельствовал.
- Да уж - по полной программе.
Горохов утаил от Федорина не только те эпитеты, которыми оклемавшийся от удара Жабин осыпал арестовавших его милиционеров. Угрозы, которые он выплевывал вместе со слюной, тоже многого стоили.
Фрагмент аудиозаписи допроса подозреваемого Жабина, не вошедший в официальные материалы следствия.
- Вы! Менты собачьи! (купюра)… Фиг вы мне сделаете! Нету у вас на меня ничего! Квартиру обокрал? В перчаточках я был, в перчаточках. А бумажки у меня найдете - так их ветром занесло! Но я вам это так не оставлю! Отомщу! Я всем мщу! Я никому не позволю о себя ноги вытирать! Вон Малгожатка на меня фыркнула - и что? Я ее хахалю такую записочку подбросил, что он решил, что она под все свое начальство ложится. Ух, озверел! А так ему и надо! Покрутился возле Чечни, салага, так ему и орден, и квартиру… (купюра). А я вон в Афгане под пулями горбатился и кровью харкал…
- Да не был ты в Афгане. В Ташкенте на складе сидел.
- Все вранье! Я засекреченный! Спецназ! А мне, когда вернулся, в харю: мы вас, мол, туда не посылали! Сволочи! А Сенатский ваш - самая большая сука! Я ему: ладно, раз квартира не положена, дайте какой-нибудь самый несчастненький «жигуленок»… как ветерану… а он мне: нет у меня сейчас машин, хватит и того, что я редакцию твою кормлю. Я говорю - этого мало. А он - так что ты мне прикажешь, придти в твоей газетенке полы помыть? Достал он меня этим окончательно. Что значит - машин нет? А ты свою отдай, народ ведь просит!
- Это кто здесь народ? Вы покамест подследственный. А в будущем - подсудимый и осужденный.
- Вот где у меня ваше осуждение! Я сперва все расскажу, все подпишу. А потом через адвоката добьюсь суда присяжных, да еще в соседней области, чтобы без предвзятости. А там спою Лазаря, как из меня чистосердечное проклятые менты выбивали. За то, что я правду искал. А я все правильно сделал - и буржуя этого убрал, и девок-соплюх… нечего их жалеть, нечего! Выросли бы - такими же сучками, как их мамки, стали бы. Их папаши пускай сейчас жалеют, что моей компанией брезговали. Так что - отмажусь я! И все! Свобода, бля, свобода! Что я - первый такой? А когда выйду - я на тебя, следак, такую провокацию удумаю - не отмоешься! Так что - пиши, на свою же голову. Чего молчишь, мент?
- Да вот думаю…
- Любопытно, о чем?
- Кому тебя слить, чтобы на присяжных сэкономить. Браткам, которые в капезе или сослуживцам несчастного сержанта?
- Не посмеешь!
- А кто узнает? Сдам я тебя, все-таки, браткам. Очень они таких, как ты, с сексуальными статьями, не любят. Ты «Мастера и Маргариту» часом не читал?
- По телику смотрел, а что?
- А то, что в ближайшее время сыграешь ты, Жабин, в капезе эту самую Маргариту. Со шваброй в причинном месте.
(конец записи).
Итак, Матюганск вернулся к своей прежней тихой жизни. Вместо Сенатского назначили нового представителя Тошмана - этакого живчика с симпатичной фамилией Бидэ.
У следователя появилась куча новых дел, еще безнадежнее прежнего - именно благодаря их серости и среднестатичности. Допекли они его до такой степени, что однажды ночью Горохову приснился жуткий сон - будто Федорин заимел новый талант - телекинеза. Он, Горохов, сам пришел к нему с поклоном и просьбой помочь, но свинюка Федорин на все его мольбы ответил одной-единственной фразой: