Дальнейший ход событий зафиксирован в очередном официальном документе.
Из рабочего журнала травматологической бригады станции «Скорой помощи» гор. Матюганска:
Адрес: ул. Академика Шапсовича, д. 13.
Поступление вызова: 13.00, прибытие - 13.45 в связи с пробкой на ж-д. переезде.
Пострадавший: гр. Федорин, 1970 г.р.
Предварительный диагноз: закрытая черепно-мозговая травма необнаруженным тупым тяжелым предметом. По словам пострадавшего - кирпичом. Симптомы - кратковременная потеря сознания с последующей краткосрочной утратой работоспособности.
На момент прибытия бригады пострадавший пришел в себя. Основные рефлексы не нарушены. Легкая заторможенность в ответах.
Пропедевтика: обработана ссадина на пр. затыл. доле черепа. От госпитализации в травм. отделение отказался, в чем отобрана соответствующая расписка.
Подпись, дата.
«Отказался» - мягко сказано. Вначале, правда, позволил уложить себя на носилки. Но вдруг вскочил и завопил благим матом:
- Блин морской!
Между нами говоря, поминать медузу были причины: сегодня Теща приезжает, а в квартире компромата - на целый дипкорпус хватит.
Растолкав толпу, собравшуюся изъявить соболезнования в стиле «Ну народу развелось, кирпичу упасть негде!», Федорин рванул домой. А все дело в том, что вчера он с приятелями отмечал недавнее отбытие благоверной «на юга», выбрав день так, чтобы назавтра не надо было тащиться на работу. Все прошло бы в норме, как говорится, без фанатизма, но где-то часу в двенадцатом притащился еще один член теплой мужской компании, попросту - собутыльник. Вкатился в комнату с криком:
- Шара, сэры! Плиз!
И брякнул на стол объемистую странной формы бутыль с вином.
- Вот! Родичи презентовали.
Вино было, судя по этикетке, белое сухое и явно иностранного разлива. Так вот чего туда эти иностранцы подмешали - неизвестно, но чертовщина пошла еще до того, как бутылка была раскупорена.
Собственно, началось все с того, что из бутылки надо было извлечь пробку. Не пластиковую нашлепку, а настоящую пробку из настоящего пробкового дерева. Что, кстати, свидетельствовало о том, что вино - не какой-нибудь шмурдяк, а хороший продукт, как раз для приличной компании.
И приличная компания принялась искать штопор. Поскольку федоринская Супруга была особой непредсказуемой насчет того, что где должно лежать, то искать довелось долго. Во-первых, ящик кухонного шкафа, в котором складывали ложки, вилки, ножи и прочую кухонную мелочь, упорно не желал выдвигаться. Видно, что-то из этой мелочи легло наперекосяк и заклинило. Ящик дернули раз, дернули два, наконец, рванули все вместе - он вылетел и развалился на отдельные дощечки. Вилки-ложки-поварешки рассыпались по всей кухне. С пола-то их подобрали, но свалили кучей на столе, чтобы не мешали. Ибо мысль у всех была только одна: да где же штопор, куда завалилась эта железяка крученая!
В злополучном ящике штопора не оказалось. Как не оказалось его и в ящике с полотенцами, и среди чашек, и в чемоданчике с инструментами и даже в раковине с грязной посудой. Кто-то предложил поискать в бачке унитаза, но тут уж Федорин, глядя на разгром родимой кухни, воспротивился: туалет все-таки - объект жизненно необходимый, а если учесть, что результатом сегодняшнего возлияния вполне может оказаться острая потребность попугать унитаз, то никак нельзя было позволить разбирать его на части. В конце концов, пробку попросту пальцем затолкали внутрь бутыли, потихоньку опустошили ее под разговоры о спорте, политике, о жизни… о женщинах заговорить не успели.
Не успели потому, что Федорина, как говорится, «пробило на хи-хи». Он довольно долго трясся в беззвучном смехе, почему-то показывая на окно. Народ бросился открывать форточку, мол, душно тебе, приятель? Но он отрицательно мотал головой и хихикал, не в состоянии произнести ни слова.
Выглянули на улицу - ничего. И никого. Ночь глухая, народ спит давно. А Федорин от смеха уже икать начал.
Заглянули за занавески, даже сдернули их с колец - ничего! На всякий случай вышли на улицу, оббежали вокруг дома - пусто! А Федорин все смеется вперемежку с икотой и на окно показывает.