Спросил! Вроде у него телевизора нет.
- Уже нет. Выбирают в президенты.
- А-а-а, ну-ну! Так мы с тобой, кстати, о чем?
- О моих предчувствиях.
- Две минуты! И только из уважения к нашему славному совместному школьному прошлому. А то пять минут назад при мне наш начальник заказывал по телефону люкс в гостинице «Южная». Для очень важных московских командировочных. Понял?
- Кто? Сколько? Зачем? По одному делу или по обоим? – застрочил, как из пулемета, Федорин, – Эдмундыч, не жлобись, подай газетчику на пропитание.
- О, о!!! Взыграло ретивое! Бог подаст. Говори насчет того, что там тебе послышалось или выметайся. Сорок пять секунд! Время пошло.
- Понимаешь, тещин приезд, ее квартира и даже эти две дурехи – это все так, фуфло, как говорят твои клиенты. Я же эту историю с тройным убийством на вокзале тоже предчувствовал. Даже упредить хотел. Да опоздал.
- Что, телефон не работал? – ехидненько поинтересовался Горохов.
- Да нет, меня на перроне что-то как в спину толкнуло. Я как раз Тещу провожал…
Горохов не то зашипел, не то застонал. И Федорин поспешил объяснить:
- Она тут с боку припеку. Главное – предчувствие, что вот-вот смертоубийство начнется. Я побежал, а тут от перрона пассажирский отходит. Пока дождался – уже и стрельба началась. Жалко людей. Честно говоря, когда ты меня первый раз вызвал, то я подумал, что как раз по этому делу.
- Нету больше и «этого дела», Федорин. Закрыли. В связи с гибелью единственного подозреваемого. Тебя что, на пресс-конференции не было?
- Не, был. Знамо дело. Но мы так решили, что это нам прокуратура макаронные изделия на уши вешает – насчет закрытия дела. Мол, журналюги заткнутся, а мы – тихой сапой…
- Держи карман шире! Все! Абздец!
- Как так?
- А вот так. Закрыли – и все. Погибшим – ордена и похороны за казенный счет. Родственникам – компенсация и пенсия. А самоубийце, как водится, яма в самом углу кладбища. И никаких тебе венков с лентами, оркестров и салютов. Более того – нас начальство предупредило: если кто надумает по глупости бывшему коллеге последний долг отдать, так может уже с кладбища на службу не возвращаться, оставаться там!
Профессиональный интерес Федорина снова дал о себе знать:
- Так чего же у него, все-таки, крыша поехала, у этого бедолаги? Только учти – я в прокурорскую байку насчет старой травмы не верю.
- Твой придурок Калиныч написал бы что-нибудь вроде «Ревность, ревность, чудовище с зелеными глазами».
- Вообще-то это Шекспир.
- А я о чем? У вас же, у газетчиков, ни одной своей умной мысли, только ворованные. Ну да ладно, горбатого, знаешь, что исправит… Официальная версия по сержанту, если хочешь знать, срыв психики из-за хронического переутомления.
- Свежо предание, да верится с трудом.
- Федорин, – вдруг вспылил Горохов, – да что ты вообще знаешь о ментовской жизни! Ты когда-нибудь про подполковника ОМОНа из Ижевска слышал?
- Не приходилось.
- Там не просто крыша поехала, там весь чердак со стропилами рухнул, до подвала. Когда это было?… сейчас… лет десять назад, нет, поболе. Кажется, в девяносто третьем. Точно! Я тогда как раз первые погоны получил. Понимаешь, человек был – не то, что этот покойный сержант, прости меня, Господи. Без соплей! Кремень! На стволы и ножи с улыбочкой шел. Таких бандюков в бараний рог скручивал – голыми руками – что только ой! А сломался.
- И как?
- Почудилось ему, что кто-то под окном выстрелил. У него дома. Выскочил во двор, там шесть пацанов пивком балуются. Причем, не чужих, с его сыном в одном классе учились. И что этот стальной человек делает? Укладывает этих парней лицом вниз на землю, всех шестерых, те ложатся спокойненько, думают – дядя шутит. А он каждому в затылок пулю всадил, а седьмую – себе в висок. Вот тебе и Шекспир с этим, как его… ну да ладно… У тебя уже все, Федорин? Или еще что-нибудь почудилось?
- Так я чего же, собственно говоря, к тебе пришел! Не из-за тещи и даже не из-за сержанта, мир праху его. Я насчет убийства в «промзоне».
- Федорин, если ты только заикнешься, что Байкову убивал не Брынцев, то я тебя точно привлеку.
- А за что? Неужто за соучастие?
- А хотя бы! Кстати, хорошая мысль, спасибо за подсказку.
- Значит, и ты не веришь, что убийца был либо не один, либо Брынцев здесь ни при чем?
- Не лови меня на слове. Я тебя упеку за умышленное препятствование следствию.
- А почему не сразу за терроризм?
- Тоже красиво. По крайней мере – тридцать дней не будешь путаться у нас под ногами.
- Слушай, товарищ следователь, у тебя что – умные мысли приходят в голову только после общения со мной? Я что – возбуждаю твой мыслительный процесс?
- Федорин! Какого… тебе еще надо? Брынцев был весь в крови! И не своей, заметь, а убитой… тьфу! На тот момент еще не убитой, а убиваемой. Она уже потом задохнулась. Когда он ушел. Совсем с тобой крыша поехала.
- А чего ж тогда Брынцев уйти-то ушел, а не сбежал куда подальше? И завалился спать тут же, за стенкой.
- Дурак потому что! Идиот! Дебил! И справка есть. Тебе мало?
- Анализ на присутствие в трупе девочки спермы именно Брынцева делали? Или там еще чья-то?
- А на кой «инь»?… Сперма присутствует. И без микроскопа видно. Ясно, что насильника. А насильник – рядом. И весь в крови. Чья кровь? Девочки. Вопросы?
- Нет вопросов. Одно предположение. Брынцев уже мертвую Байкову насиловал.
- Что? Да какой нормальный мужик, даже со сперматоксикозом, это самое с трупом делать будет?
- Нормальный не будет. А дурак, идиот и дебил со справкой – запросто. А кстати, ты старое брынцевское уголовное дело, еще по малолетке, поднимал? Нет? А зря. Он что тогда сделал, когда случайные прохожие не дали ему малышку изнасиловать? На виду у всех прибежал к себе домой и даже дверь не запер. Забился под кровать – еле выволокли.
- А ты-то откуда все это знаешь?
- А мы в одном доме с Брынцевыми тогда жили. У них еще двухкомнатная квартира была. А когда Лешку в дурдом свезли, а мамочку родительских прав лишили, так она отдельную квартиру на комнату в коммуналке сменяла и два года доплату пропивала. Пока сама до полной «белочки» не дошла.
- Два года, говоришь?
- Два.
- Нет, Федорин, с такими, как ты, я быстрее сопьюсь.
- А я-то здесь при чем? Я, в отличие от Лешки, не по пьянке сделанный.
- Вот то-то и оно, что не как все. Подозрительно! У тебя, Федорин, родители часом не сектанты?
- Нет, батя даже в коммунистах состоял. А что?
- Да говорят, что эта публика, которая баптисты, вообще не пьет – по ихней религии.
- Знаю.
- Откуда?
- Пару лет назад со знакомыми мужиками пробовал подхалтурить. Ну, нашим новым русским особняки в сельской местности строить.
- Не замечал за тобой таких талантов.
- Есть захочешь – гением станешь. Нашли мы клиента, сговорились, взяли аванс, даже сделали кое-чего… и тут на тебе! Хозяин присмотрел, что у соседа молдаване шабашат.
- И что с того? Они по всей России шабашат.
- А то, что перекуров не устраивают, ни до, ни после работы не пьют, сделанного не переделывают, стройматериалы заказчика на водку у местного населения не меняют. Одним словом – бригада коммунистического труда.
- Откуда, говоришь, конкуренты были? Из самой Молдовы или из Приднестровья?
- Тут главное не откуда, а кто! Сектантами оказались! Пить, курить, воровать, по селу за чужими девками бегать ихний бог не велит. Мол, все счастье в труде. Вот они и вкалывают, заразы!
- А почему «заразы»?
- А потому, что пока наша бригада только-только нулевого цикла выползала, эти козлы свою хатку заказчику под ключ сдали. А когда наш клиент узнал, почем эти цыганки-молдаванки с соседа за работу взяли, то вообще озверел. Нас взашей прогнал, а сектантов нанял. Хорошо хоть еще аванс не отобрал.
- Небось пропили все на тот момент?
- Было дело.