— Не знаю, как вас благодарить, — сказала она, избегая взгляда Дона. — Вы не представляете, как обрадуется отец.
— Пустяки, — отозвался Дон и повел машину к шоссе. — Просто я возвращаю должок. Прошлый раз вы сказали мне такое, чего еще никто не говорил.
— В самом деле?
— Вы, конечно, забыли, потому что это было сказано от чистого сердца. Вспомните, вы сказали, что я заслужил его, потому что сделал счастливыми многих людей. Теперь же я стараюсь подняться до уровня вашего представления обо мне.
Синди опустила глаза и покраснела. Она уже готова была признаться, что ведет его в западню, но, вспомнив о Вине и отце, подавила порыв.
— Спасибо, — кивнула она. — Я действительно говорила от чистого сердца. Но вы именно такой, каким кажетесь.
Эллиот быстро ехал к Приморскому бульвару. Его немного озадачивало то, что девушка не смотрит в глаза. Молчание затянулось, и он неожиданно спросил:
— Вы чем-то озабочены, детка? Что-нибудь случилось?
Синди обмерла.
— Нет, что вы! Я просто думала, как мне повезло и какой вы добрый.
Эллиот счастливо рассмеялся.
— Да будет вам, Синди. Не стоит хвалить меня. Я веду себя как нормальный человек.
— Разве?
Синди впервые подумала о Вине с легким раздражением. Он стал казаться ей злым и черствым человеком, а ведь доброта нужна не меньше, чем красота и обаяние. Она мысленно сравнила Вина с Эллиотом, а потом Эллиота с Джо. Пожалуй, Джо и Эллиот отличались от Вина в выгодную сторону: они были добрыми людьми, а Вин — нет.
— Не так-то просто встретить среди знаменитостей тех, кто побеспокоился бы о таких людях, как я и мой отец, — прошептала Синди.
— Вы в самом деле так считаете? — улыбнулся Эллиот, думая, что пожалуй, девушка права. Интересно, обратил бы он на нее внимание, если бы «Пасифик Пинчер» не выгнала его? Наверное, нет. И Эллиот спрашивал себя, какие испытания еще ждут его впереди. Старик, скорей всего, окажется страшным занудой. Ну ничего, можно у них и не задерживаться.
— Завтра я встречусь со своим агентом, — зачем-то сказал он. — Может быть, снова начну работать.
Синди посмотрела на него такими счастливыми глазами, что он мысленно выругал себя за эту глупую ложь.
— Как я рада! Я читала в газетах о несчастном случае. Мне прямо плохо стало.
Эллиот пожал плечами.
— С каждым может случиться… — Он замялся, а потом решительно сказал: — У меня теперь вместо левой ноги протез. Это вас шокирует?
— С какой стати это должно меня шокировать? Вы прекрасно ходите, никто и не догадается.
— Догадываются, когда я снимаю ботинок.
Прозвучавшая в его голосе горечь обожгла Синди.
Горячая волна жалости захлестнула ее.
— Да, понимаю, простите.
— За что вас прощать?
Синди колебалась.
— Ну, смелее, говорите.
— Вам, должно быть, очень трудно. Я уверена, что у вас было много девушек, а теперь… Нельзя портить себе из-за этого жизнь. — Она снова помолчала. — И потом, какое значение имеет нога, если мужчина и женщина любят друг друга?
Эллиот присвистнул.
— Вы ничего не понимаете, детка. Это имеет чертовски большое значение. Вы просто не знаете.
— Я знаю. Но ведь я сказала: если любят. Я говорила не о возне в постели, а о любви.
— А для вас это имело бы значение?
— Я собираюсь замуж, — Синди смотрела прямо перед собой.
— Да.
Эллиот почувствовал вдруг разочарование, и это рассердило его. Зачем ему эта девчонка? Аппетитная, конечно, но и только. И все же, услышав о ее предстоящем замужестве, он был огорчен.
— И кто же этот счастливец?
— Вы познакомитесь. Он живет с нами. — Синди показала пальцем. — Последнее бунгало по правой стороне.
Эллиот быстрым взглядом окинул маленькое строение, наполовину скрытое кустами. Его не удивило убожество дома, ему даже понравилась эта скромность, столь отличная от его собственного жилья.
Он затормозил перед калиткой, сразу за «ягуаром» Вина.
— Это машина вашего жениха? — поинтересовался он, когда Синди ступила на тротуар.
— Да.
— Хорошая машина. Ладно, пошли, девочка, я не могу слишком задерживаться.
Синди повела его по дорожке к бунгало.
Джо и Вин следили за ними из-за кружевных занавесок. Джо потел и чувствовал, как слабеют его ноги. Вин тяжело дышал, сжимая в руке автоматический пистолет тридцать восьмого калибра.