— Серьезно? — выдавил улыбку Эллиот. Если этот тип вручит ему повестку, совершенно ясно, что вся остальная стая набросится и разорвет должника в клочки. — И на какую же сумму?
— Шестьдесят одна тысяча долларов.
Эллиот был потрясен, но ему удалось сохранить улыбку, все-таки зря его считали в Голливуде бездарным актером. Он понимал, что не должен допустить вручения повестки.
— Так много?
Через десять минут Джерральд ушел с набитым портфелем, а наличный капитал Эллиота сократился до девяти тысяч.
Он закурил сигарету и откинулся на спинку кресла. Будущее представлялось ему беспросветным. Теперь по Парадиз-Сити разнесется слух, что Дон Эллиот начал расплачиваться с долгами, и через день-другой в его дверь постучатся другие кредиторы. Нужно было убираться из города, и чем скорей, тем лучше. Да, он уедет в Голливуд, и когда кончатся оставшиеся девять тысяч, примет столько снотворного, что последний раз попадет в заголовки газет.
Пройдя в спальню, Дон принялся собирать чемодан, выбирая все самое лучшее и понимая, что за эту одежду все еще не уплачено. Сейчас он вел себя как вор. Бросив в чемодан бутылку шотландского виски и блок в две сотни сигарет, он взял триста долларов и пошел искать мажордома, который оказался на кухне.
— Я уезжаю, — объявил Эллиот. — Этого вам должно хватить до моего возвращения. — Перед отъездом я хочу повидать мистера Сола Льюса.
Мажордом поклонился и, принимая деньги, понимающе посмотрел на хозяина.
— Я напишу, если задержусь больше, чем на неделю, — пообещал он, чувствуя себя под взглядом старика-мажордома настоящим подонком.
Вернувшись в спальню, он окинул стены прощальным взглядом, уверенный, что видит это все в последний раз. Потом пожал плечами, вышел из дома и зашагал к гаражу.
Садясь в «альфа-ромео», он заметил блондинку, одетую в белый свитер и алые шорты, которая медленно поднималась по дороге, ведущей к вилле.
«Синди Лак», — подумал он и, подъехав, затормозил.
— Привет, — улыбнулся он. — Как вас сюда занесло?
Синди казалась смущенной.
— Хотела увидеть вас еще раз.
Вместе с Вином и Джо они разработали план похищения. Вин был уверен, что Синди сумеет заманить погасшую кинозвезду к ним в бунгало.
— Только приведи его сюда, — попросил Вин. — А здесь я с ним управлюсь.
Синди колебалась.
— Что ты собираешься с ним сделать?
— Слегка тюкну его пистолетом, и только. Он был храбрецом только на экране, а покажи ему настоящий пистолет, и этот парень превратится в вареную макаронину.
Эллиот внимательно посмотрел на Синди и подумал, что, если бы не протез, он бы с удовольствием переспал с этой куколкой.
— Вот вы меня и увидели, — игриво заметил он. — А я как раз собираюсь в Голливуд.
Синди замерла. Этого она никак не ожидала.
— Ох, мистер Эллиот! Мой отец будет страшно огорчен. Дело в том, что он ваш поклонник. Когда я ему рассказала, что виделась с вами и вы даже угостили меня ленчем, честное слово, он едва не умер от зависти. Старик так расстроился, что я пообещала ему уговорить вас приехать к нам.
Эллиот насторожился, девушка поняла, что переиграла и пошла ва-банк.
— Я знаю, это слишком уж нахально с моей стороны, но отец — инвалид, у него так мало удовольствий. Он видел все ваши фильмы и считает, что вы — великий актер. Я тоже так думаю.
Эллиот заколебался, но потом подумал:
«А что я, в сущности, теряю? У меня нет будущего, а эта девчонка страшно аппетитна! Не развалюсь же я, если навещу ее старика. Они оба будут рады до чертиков».
— Ладно, — улыбнулся Эллиот одной из самых обаятельных своих улыбок. — Где вы живете, Синди?
— На Приморском бульваре.
— Отлично. Это мне по пути. Забирайтесь, — Эллиот потянулся к правой дверце и открыл ее. — Я не могу слишком задерживаться, но мне хочется порадовать вашего отца.
Синди вдруг сделалось тошно. Вин говорил, что деньги ничего не значат для Эллиота, они же, как только получат их, поженятся и заживут в свое удовольствие. Она согласилась, почему-то совершенно не думая об Эллиоте, мечтая лишь о собственном счастливом будущем, но теперь, когда ее кумир оказался таким добрым, в ней шевельнулась совесть. С минуту она стояла в нерешительности, но Дон велел ей поторапливаться, и девушка юркнула в машину.
— Не знаю, как вас благодарить, — сказала она, избегая взгляда Дона. — Вы не представляете, как обрадуется отец.
— Пустяки, — отозвался Дон и повел машину к шоссе. — Просто я возвращаю должок. Прошлый раз вы сказали мне такое, чего еще никто не говорил.
— В самом деле?
— Вы, конечно, забыли, потому что это было сказано от чистого сердца. Вспомните, вы сказали, что я заслужил его, потому что сделал счастливыми многих людей. Теперь же я стараюсь подняться до уровня вашего представления обо мне.
Синди опустила глаза и покраснела. Она уже готова была признаться, что ведет его в западню, но, вспомнив о Вине и отце, подавила порыв.
— Спасибо, — кивнула она. — Я действительно говорила от чистого сердца. Но вы именно такой, каким кажетесь.
Эллиот быстро ехал к Приморскому бульвару. Его немного озадачивало то, что девушка не смотрит в глаза. Молчание затянулось, и он неожиданно спросил:
— Вы чем-то озабочены, детка? Что-нибудь случилось?
Синди обмерла.
— Нет, что вы! Я просто думала, как мне повезло и какой вы добрый.
Эллиот счастливо рассмеялся.
— Да будет вам, Синди. Не стоит хвалить меня. Я веду себя как нормальный человек.
— Разве?
Синди впервые подумала о Вине с легким раздражением. Он стал казаться ей злым и черствым человеком, а ведь доброта нужна не меньше, чем красота и обаяние. Она мысленно сравнила Вина с Эллиотом, а потом Эллиота с Джо. Пожалуй, Джо и Эллиот отличались от Вина в выгодную сторону: они были добрыми людьми, а Вин — нет.
— Не так-то просто встретить среди знаменитостей тех, кто побеспокоился бы о таких людях, как я и мой отец, — прошептала Синди.
— Вы в самом деле так считаете? — улыбнулся Эллиот, думая, что пожалуй, девушка права. Интересно, обратил бы он на нее внимание, если бы «Пасифик Пинчер» не выгнала его? Наверное, нет. И Эллиот спрашивал себя, какие испытания еще ждут его впереди. Старик, скорей всего, окажется страшным занудой. Ну ничего, можно у них и не задерживаться.
— Завтра я встречусь со своим агентом, — зачем-то сказал он. — Может быть, снова начну работать.
Синди посмотрела на него такими счастливыми глазами, что он мысленно выругал себя за эту глупую ложь.
— Как я рада! Я читала в газетах о несчастном случае. Мне прямо плохо стало.
Эллиот пожал плечами.
— С каждым может случиться… — Он замялся, а потом решительно сказал: — У меня теперь вместо левой ноги протез. Это вас шокирует?
— С какой стати это должно меня шокировать? Вы прекрасно ходите, никто и не догадается.
— Догадываются, когда я снимаю ботинок.
Прозвучавшая в его голосе горечь обожгла Синди.
Горячая волна жалости захлестнула ее.
— Да, понимаю, простите.
— За что вас прощать?
Синди колебалась.
— Ну, смелее, говорите.
— Вам, должно быть, очень трудно. Я уверена, что у вас было много девушек, а теперь… Нельзя портить себе из-за этого жизнь. — Она снова помолчала. — И потом, какое значение имеет нога, если мужчина и женщина любят друг друга?
Эллиот присвистнул.
— Вы ничего не понимаете, детка. Это имеет чертовски большое значение. Вы просто не знаете.
— Я знаю. Но ведь я сказала: если любят. Я говорила не о возне в постели, а о любви.
— А для вас это имело бы значение?
— Я собираюсь замуж, — Синди смотрела прямо перед собой.
— Да.
Эллиот почувствовал вдруг разочарование, и это рассердило его. Зачем ему эта девчонка? Аппетитная, конечно, но и только. И все же, услышав о ее предстоящем замужестве, он был огорчен.
— И кто же этот счастливец?
— Вы познакомитесь. Он живет с нами. — Синди показала пальцем. — Последнее бунгало по правой стороне.