— В своей конторе. — Он продолжает внимательно рассматривать мои синяки. — А убийца? Что нового? Я думаю, что это подлюга Ледбреттер… Он всегда шарит в дюнах, как змея, высматривая парочки. — Его глаза горят негодованием. — Один раз он нарвался на меня. Боже мой, ну и натерпелся же я страху — мне показалось, что это ее муж!
— Этим делом занимается Брендон. Адресуйся к нему.
— Эй, не уходи, — он снова хватает меня за рукав. — Кстати, тут есть одна куколка. У нее такое шасси — все курочки бледнеют от зависти. Я хотел узнать, кто она, но никто не говорит. А может, просто не хотят, чтобы я знал…
Я смотрю туда, куда он показывает, и первое, что бросается в глаза, это рыжие волосы. Потом худенькое личико с выступающими скулами и громадные глаза, осененные длинными ресницами, которые придают ее взгляду загадочность и заставляют подумать о многом. На ней разлетайка, обтягивающие брюки и ботинки от Бетти. Она сидит на скамье около ринга. С видом знатока смотрит на работу негра и каждый раз поджимает губы, если он делает что-то не так. Боясь пропустить интересный момент, она все ближе и ближе придвигается к помосту.
— Вот это уже кое-что! — замечаю я. — Почему бы тебе не заняться ею?
— Я предпочту сломать себе шею, — отвечает Хагсон. — Я как-то попытался атаковать ее, но она отразила мой натиск. У нее, видимо, очень сильный покровитель, если она осмеливается приходить сюда совсем одна. Она не неженка, эта девица…
Кто-то позвал Хагсона, и он отошел от меня. Я бросаю последний любопытный взгляд в сторону рыжей головенки и направляюсь в «контору» Олафа. Это крохотная комнатушка, прилепившаяся к стене. Внутри все заклеено фотографиями боксеров и красочными афишами. Олаф сидит за письменным столом, на котором выстроился целый ряд телефонов, — они почему-то никогда не звонят раздельно. За другим столом фальшивая блондинка старательно стучит на пишущей машинке.
— У тебя есть свободная минута для меня, или ты занят? — спрашиваю я, каблуком захлопывая дверь.
Олаф предлагает мне сесть. Он лыс, как яйцо, и весит никак не меньше жокея. Тонкая золотая цепочка от часов свисает у него с жилета, галстук небрежно наброшен на шею.
— Как поживаешь, Вик? — он изображает на лице приветствие. — Нет, я не занят… Здесь нечем заниматься, так что я полностью располагаю своим временем.
И сразу же, чтобы уличить его во лжи, три телефона начинают трезвонить одновременно, дверь открывается одним ударом, чтобы пропустить двух верзил, которые кричат что-то относительно формы, которую они хотят получить в день состязаний.
Верзилы так огромны и безобразны, что походят на двух гиппопотамов, но Олаф обходится с ними так, как будто они лилипуты.
— Найдите вуаль, болваны! — рычит он, и те поспешно ретируются. Потом хватает трубки двух телефонов и рявкает в них, что занят, хватает трубку третьего, слушает одну минуту, потом шипит: «Разорви свой контракт и выбрось за дверь», — после чего вешает трубку.
— Хочешь сигару, Вик? — он толкает в мою сторону коробку. — Что же это такое происходит? Я слышал разговоры про убийство. Я не знал эту девушку, но если тебя это огорчает, то огорчает и меня.
— Это была чудесная девушка, Олаф. — Я беру из коробки сигару. — Не будем больше говорить об этом. Ты немного знаешь Милса?
Он проводит рукой по лысой голове и, сделав гримасу, смотрит на фальшивую блондинку.
— Это очень распространенное имя. Как его фамилия?
— Он мне не представился. Красивый парень, лет двадцати трех — двадцати четырех. Умеет пользоваться своими кулаками. Быстр, как торпеда, и дерется, как профессионал, но у него нет никакой метки.
— Ты спрашиваешь, не знаю ли я его? — Он снова почесал голову. — Это Сезар Миле. Несомненно, это он. Если бы он не интересовался так женщинами, то давно бы уже стал чемпионом. Он начинал у меня. Никто не смог его побить. Я надеялся сделать из него чемпиона, но этот маленький кретин не пожелал работать. Он выиграл три встречи, а когда я предложил встретиться с людьми более сильными, он уклонился. Он ушел от меня месяцев шесть назад.
— Мы немного повздорили, — говорю я и поворачиваюсь так, чтобы он мог видеть мою шею. — Теперь он пользуется еще и ногами.
Олаф широко раскрыл глаза.
— Негодяй! Оставь его, Вик, он опасен. Тебе кажется, что ты уже победил его, а он в это время готовит новую ловушку. Даже и теперь я не уверен, что его можно побить. Я никого не могу выставить против него, разве более тяжеловесного парня, да и то не уверен в успехе. Где ты на него нарвался?