Я прекратил боксировать и сделал шаг назад. Надежда вспыхнула в его взгляде. Кид собрал остатки сил и неуклюже изобразил апперкот. Я упал на колени, ничуть не задетый, но уж если играть спектакль, то по всем правилам.
Вопль публики, держу’ пари, был слышен и в Майами.
Судья встал надо мной и открыл счет. Я посмотрел на Кида. Он не смог сдержать вздох облегчения, и это выглядело комично. Он прислонился к канатам, кровь текла из носа и капала на ринг, колени подгибались. Я потряс головой, как бы приходя в себя, и встал на счете «шесть». Надо было видеть лицо Кида в этот момент. Вероятно, он был уверен, что я останусь на полу. Вместо того чтобы двинуться ко мне, он отступил назад, вызвав язвительный смех у публики. Его секунданты буквально толкали его ко мне. После недолгого колебания он все же перешел в атаку. Я ушел от его удара и нанес пару чувствительных ударов по ребрам. В конце концов, он должен был заслужить свою победу. В слепой ярости Кид наносил свои удары направо и налево и случайно попал мне в челюсть. Я попытался ответить, но нарвался еще на один удар.
Следующие три секунды я был без сознания, а когда открыл глаза, увидел разъяренное лицо женщины. Она вскочила на ноги, ее глаза сверкали от бешенства.
— Вставай и дерись! Поднимайся же, идиот!
Она была так близко от меня, что протяни руку — и можно дотронуться до ее плеча.
— Вставай, Джонки! — кричала она. — Не сдавайся!
Гнев, презрение и разочарование читались на ее лице, и это зажгло меня, заставив забыть о приказе Петелли.
До меня дошло, что судья продолжает считать:
— …Семь… Восемь…
Каким-то чудом мне удалось подняться. Кид двинулся на меня, и я повис на нем, пытаясь отдышаться. Пусть поймет, что я нарушил приказ Петелли и все теперь зависит от меня. Я оставался в клинче даже тогда, когда судья пытался разъединить нас. Жизненной необходимостью для меня была передышка в четыре или пять секунд, и когда в голове немного прояснилось, я сделал шаг назад, прерывая клинч, и нанес Киду чувствительный удар по печени. Это разъярило его, и он ринулся на меня, забыв о защите. Вот тогда-то я и нанес ему свой коронный удар в челюсть. Глаза Кида закатились, он мешком свалился на пол и остался лежать недвижимо.
Открытие счета было пустой формальностью, но судья все же добросовестно досчитал до десяти. При счете «десять», Кид даже не шевельнулся.
С бледным и испуганным лицом судья подошел ко мне и поднял мою руку так осторожно, словно она была начинена динамитом.
— Фаррар — победитель!
Я посмотрел на нее. Она стояла с раскрасневшимися щеками и посылала мне воздушные поцелуи. Потом ринг приступом взяли репортеры и фотографы, скрыв от меня женщину.
Петелли вышел из толпы. Он улыбался, но в глазах стояла ничем не скрываемая злость.
— О’кей, Фаррар, — отрывисто бросил он. — Ты знал, на что шел.
Он отошел и принялся разговаривать с менеджером Кида. Уоллер, с посеревшим лицом и округлившимися от страха глазами, подал мне халат.
Спрыгивая с ринга, я заметил Пепи. Он злорадно улыбался.
Глава 7
Я чувствовал себя в относительной безопасности, пока был в окружении репортеров и любителей бокса. Они жали мне руки, расхваливая на все лады. Но вот они начали расходиться, и у меня противно засосало под ложечкой. Близились неприятности.
Уоллер проводил меня до раздевалки. Он буквально умирал от страха и время от времени бросал осторожные взгляды на дверь. Явился Том Рош, чтобы поздравить меня с победой, но я быстро выпроводил его. Мне не хотелось впутывать его в свои неприятности.
— О’кей, Генри, — сказал я, повязывая галстук. — Меня не жди. Спасибо за все, что ты для меня сделал.
— Больше ничего не могу для вас сделать, — сказал негр. — Будет лучше, если вы поскорее отсюда скроетесь. Не позволяйте загнать себя в угол, — тыльной стороной ладони он вытер вспотевшее лицо. — Не нужно было вам это делать.
— Чего не надо было делать?
Неожиданно словно ток пробежал по моей спине. Я резко повернулся. Женщина в яблочно-зеленом костюме была здесь. Ее большие черные глаза смотрели на меня в упор, между длинных пальцев была зажата сигарета.
— Так что вы не должны были делать, Джонни?
Уоллер незаметно исчез из раздевалки. Я прислонился к стене, понимая, что потрачу драгоценное время на разговоры. Вместо этого мне нужно было сбежать со стадиона, пока вокруг еще были люди. Это был единственный шанс спастись от Пепи и его напарника. Но в этот момент даже Петелли не мог бы заставить меня покинуть раздевалку.