Мы смотрели друг на друга, а телефон верещал без перерыва.
— Не подходи! — прошептала Люси.
Я поставил напитки на стол и снял трубку.
— Алло? — Я сам не узнал своего голоса.
— Мистер Честер Скотт, как я понимаю?
Чуть хрипловатый мужской голос. В нем слышались покровительственные нотки, будто человек знает какой-то пикантный секрет обо мне, но не хочет делиться им с окружающими.
— Кто говорит?
— Вы должны были идти до конца, мистер Скотт. Зря позволили ей убежать. Ведь женщины для того и созданы, чтобы приносить мужчинам наслаждение. Не так ли?
Все эти слова были произнесены ясно и отчетливо, хорошо поставленным голосом.
— Как вас понимать? — пролепетал я, чувствуя, как лоб покрывается холодным потом.
Но в ответ я услышал лишь короткие гудки — на том конце линии уже положили трубку.
Глава 6
С легким щелчком трубка легла на свое место, и в гнетущей тишине гостиной щелчок этот прозвучал неестественно громко.
Дрожащей рукой взяв бокалы со стола, я направился к Люси.
Она продолжала сидеть все в той же напряженной позе, пальцы сжимают колени, на лице ясно читается паника.
— Кто звонил?
— Понятия не имею. — Я сунул бокал ей в руку и направился к свободному креслу. — Но догадаться несложно. Это тот же мерзавец, что звонил тебе утром.
Слово в слово я повторил короткий монолог будущего шантажиста. А то, что мы вскоре подвергнемся шантажу, сомнений уже не оставалось.
Она закрыла лицо руками.
Мне и самому было не по себе. Такого быстрого поворота событий я не ожидал. Сделав несколько глотков, я поставил бокал и, подойдя к окну, принялся смотреть на океан.
Люси первой нарушила гнетущее молчание:
— Чес, что же теперь будет?
— Если бы я знал, — вынужден был признаться я. — Но ситуация резко осложняется.
— Как видишь, я была права. Он будет нас шантажировать!
— Об этом не было сказано ни слова. Так что не будем создавать проблемы раньше времени.
— А вот об этом не надо, Чес! Ведь у него мой купальник, он знает, что мы с тобой вчера были на пляже и по моей вине убит коп. Да я поставлю цент против твоих ста баксов, что он будет нас шантажировать. Это же очевидно.
— Момент! Почему ты вдруг решила, что купальник у него? И откуда уверенность в том, что именно ты виновата в смерти полицейского? Пока что мы знаем только то, что он видел нас на пляже.
— Но для этого не нужно было идти на риск, взламывать гараж, чтобы получить этот несчастный купальник. К тому же он видел твой разбитый «кадиллак». Или я не права?
— И все же здесь много неясного. Согласен, эти звонки настораживают. Но скорее всего, он всего лишь видел нас вместе на пляже и знает, что ты жена Эйткина. О дорожном происшествии он и не подозревает.
— Как же! — Она резко ударила правой рукой по подлокотнику кресла. — А утренние газеты?! Но и это не суть важно. Ведь нам так или иначе придется платить. В противном случае ты лишишься работы, а я потеряю Роджера.
— Это еще как сказать. — Я сам понимал, что мои слова звучат неубедительно. — У нас есть возможность обратиться в полицию. Шантажистов там не очень жалуют, сама понимаешь.
— Да ты что?! Какая полиция? Ведь он видел твою разбитую машину!
— Ну и что? Было темно, и он вполне мог не заметить повреждений. Забрался в салон, взял твой купальник, и все.
— Ты и сам в это не веришь. Я уверена на все сто процентов, что он знает о дорожном происшествии.
— Но почему он об этом даже не намекнул? Ведь это куда более серьезное основание для шантажа.
Она всплеснула руками.
— Разумеется! И что же ты намерен предпринять?
— Пока ничего. Нужно ждать. Согласен, этот звонок осложняет ситуацию, но все-таки основная опасность исходит от полицейских. Даже в том случае, что звонивший знает о происшествии, ну что же, возможно, нам удастся от него откупиться, чего не скажешь о копах. Их молчание мы никак не сможем купить.
— Не забывай, ты обещал взять вину на себя. — Криво улыбнувшись, она вновь сжала колени руками. — Так что, сам понимаешь, я должна больше опасаться именно этого незнакомца.
— Действительно, я обещал взять вину на себя, но на данный момент гарантировать это не могу, — я сделал пару изрядных глотков виски, — ведь не кто иной, как ты, оставила купальник в салоне, и если он будет фигурировать в качестве вещественного доказательства твоей вины, тут уж я ничего не смогу сделать.
— Чуть что, и сразу в кусты! — Если бы ее взгляд был способен превратить меня в пепел, это бы уже случилось. — Да, купальник у него. Да, он будет нас шантажировать! На данный момент меня интересует лишь одна проблема: платить будешь ты или мне нужно обратиться за помощью к Рожеру?
— Надо же. Ты, кажется, угрожаешь мне, Люси. Так здесь тоже пахнет шантажом?
Стукнув кулаком по подлокотнику кресла, она с ненавистью воскликнула:
— А мне безразлично, как ты это понимаешь! Мне всего лишь нужно знать, какие шаги ты предпримешь, когда он предъявит свои требования!
— Вначале он должен их предъявить.
Она с презрением глянула на меня.
— Вижу, ты уже сожалеешь, что согласился взять вину на себя, не так ли? Но учти, назад хода нет.
— Интересно, ты когда-нибудь думаешь о ком-то другом или только о себе? Ведь с тех пор, как погиб этот коп, все разговоры только о тебе. О моей судьбе ты даже не вспоминала. Только одно на уме — как с минимальными потерями выйти из этой-незавидной ситуации. — Я тоже не счел нужным скрывать свое раздражение.
— Если бы не ты, я никогда не попала бы в такое положение, — бесстрастно напомнила она. — Так почему я должна думать о твоей участи? Ведь это целиком и полностью твоя вина. Не так ли?
Я уже едва сдерживал гнев.
— Надо же! Это целиком моя вина, а ты просто невинная овечка. Ты же с самого начала знала, что поступаешь нехорошо, когда уговаривала дать тебе уроки вождения. А на пляж в столь позднее время не ты ли привезла меня? Да на моем месте любой мужчина решил, что у тебя только одно на уме, так что и уговаривать тебя не надо.
Ее лицо пошло пятнами.
— Да как ты смеешь?!
— Перестань! — отмахнулся я. — Зачем ссориться, и без того положение хуже некуда. Я обещал не вмешивать тебя в это дело и, если это будет в моих силах, не нарушу слова.
Она наклонилась вперед, злобно глядя на меня.
— Да уж постарайся! Мне совершенно не хочется потерять мужа, а уж тем более идти в тюрьму только потому, что ты вел себя, как животное.
Поднявшись, я подошел к окну. Злоба бушевала во мне, и я боялся сорваться.
— Я уезжаю, — сказала она после долгой паузы. — С меня хватит. Надеюсь, свое обещание ты сдержишь.
Повернувшись, я дал волю долго копившемуся во мне гневу.
— Не слишком на меня надейся, ты, эгоистичная и расчетливая тварь! Мы связаны одной веревочкой, как ты не можешь этого понять?!
Она вскочила на нош.
— Ах, так! Зря я не выложила вчера все Роджеру! Но еще ничего не потеряно! Я расскажу сейчас.
Больше ее угрозы меня не волновали. Я лишь ехидно улыбнулся.
— Как интересно! И какой же реакции ты от меня ждешь? Надеешься, что я упаду на колени и буду умолять не делать этого? Нет уж, если ты намерена взять в соучастники твоего влиятельного и многоуважаемого муженька, тем лучше! Я поеду и расскажу обо всем сам. Расскажу, как ты тайком проникла в машину, как упрашивала научить вождению, как предложила поплавать при луне, а потом пыталась напроситься ко мне в гости и надеть для маскировки темные очки и шляпу с широкими полями. А когда я предложил обо всем рассказать Эйткину, ты заявила, что он ужасный ревнивец. Так валяй, а я поеду с тобой. Расскажем этому ревнивцу все, как было. Вот, небось, порадуется твоим похождениям.
Люси хотела что-то сказать, но слова застряли в горле, и она лишь хватала ртом воздух, как выброшенная на песок рыба.
— Если раздумала, что ж, не беда, я поеду один. Я сыт по горло твоими выходками. И уж кому-кому, а тебе шантажировать меня не позволю! Ну а если решилась на этот жалкий блеф, то в проигрыше обязательно останешься именно ты.