Положив топор таким образом, чтобы Андерсен его сразу увидел, я вышел из хижины и обошел ее с задней стороны. Там в тени стоял мотоцикл марки «Хонда». Я догадался, что он принадлежит Везерспуну. Это объясняло, каким образом он добрался сюда. Как я считал, он примчался сюда, вооружившись топором, и принялся систематически, кусок за куском сокрушать жилище старого Фреда. Что же он искал? Похоже, что единственный предмет, найденный им, был светловолосый парик.
Парик меня не удивил. Я сразу вспомнил рассказ Эйба Леви о том, что здесь он видел девушку с длинными светлыми волосами. Мне было известно, что некоторые гомосексуалисты имеют привычку рядиться в женское платье. Джонни мог купить парик в Сирле, когда старого Фреда не было поблизости, он надевал его на себя. Леви неожиданно застал его в таком виде.
Таким образом объяснялась тайна неизвестной девушки. Воткинс был прав, заявив, что если Леви на самом деле видел тут девушку, то это мог быть только Джонни. Парик подтвердил мне и рассказ о встрече с Джонни и с первого взгляда признавшей в нем «педика».
Шагая назад к своей машине, я внезапно подумал, не нашел ли Везерспун больше, чем парик. Возможно, наблюдавший за ним человек и убил его. Тот самый, кто убил Фреда Джексона.
Сев в машину, я включил мотор.
Я понимал, что мой долг — ехать прямиком в Майами и выложить обо всем полиции. Но если я сделаю это, я окажусь отстраненным от расследования. Тогда это уже будет их делом. Поколебавшись, я решил, что буду копать до возвращения полковника Парнелла, сообщу ему все факты, и пусть он тогда решает.
Вернувшись в Сирл, я остановился у какого-то небольшого бара и вошел внутрь. Зал был переполнен. Все одновременно таращили на меня глаза, когда я протискивался к стойке. Гул голосов стих. Уж не знаю, что они ждали от меня.
Я заказал сэндвичи с курицей и ветчиной и датский пирог, чтобы забрать еду с собой. Человек за стойкой стал заворачивать еду в пакет.
— Скверные новости о мистере Везерспуне! — произнес он.
Собравшиеся даже жевать перестали, прислушиваясь к разговору.
— Мы все приходим в этот мир и уходим, — сказал я, не удивляясь тому, что это известие уже достигло Сирла. Я расплатился за покупку.
— Извините меня, — заговорил какой-то толстяк с набитым ртом, — я слышал, что именно вы нашли мистера Везерспуна?
— Ну, если это был не он, тогда кто-то, одетый в его штаны, — отшутился я и вышел из бара.
Первым делом я поехал на фабрику «Морган и Везерспун», оставил машину возле ворот и прошел через двор к разделочному цеху. Здесь я увидел Эйба Леви, который приканчивал свою жестянку бобов. Вонища в помещении вызвала у меня чувство тошноты, но я пересилил себя. Пять чернокожих девушек разделывали лягушек у специального стола. Они все рассматривали меня круглыми от любопытства глазами. Эйб махнул рукой.
Я сел.
— Вы предпочитаете свои бобы или разделите мой ленч? — спросил я, разворачивая пакет.
— Хлеб? Это не для меня. Я люблю бобы. Последние двадцать лет я всегда в это время ем бобы. И посмотрите на меня!
Я посмотрел на него и решил, что бобы ничего хорошего ему не сделали, и с удовольствием принялся за свои сэндвичи с курицей и ветчиной.
— Значит, босс свалился в лягушачий пруд и утонул? — спросил Эйб, выуживая ложкой последние бобы из жестянки.
— Да. Что будет с фабрикой?
— Меня это не волнует. Я хочу уйти на покой. Надоело поднимать бочки с лягушками, сыт по горло этой работой. У меня симпатичная жена, неплохой домик, кое-что припасено на черный день, так чего же мне переживать за судьбу фабрики?
— Везерспун был женат?
Хитрое выражение появилось в его близко расставленных глазах.
— Вы нуждаетесь в информации, мистер Уоллес?
Я ответил «да».
— За двадцать долларов у вас будут полные уши.
Я достал из бумажника пять и положил перед ним на стол.
— Посмотрим, чем вы их наполните.
— Вы спросили, был ли босс женат. Так?
— Говори, Эйб, не морочь мне голову. Ты получишь свои двадцать долларов за действительно стоящую информацию. Так был он женат?
— Нет, но у него была женщина. Он крутил уже давно любовь с Пегги Вьетт. Она-то воображала, что он женится, но он и не думал. Вот она и пристрастилась к бутылке.
— Не представляете, кто унаследует фабрику?
— Никто, как я полагаю. Он был одиноким. Фабрика стоит кучу денег. Когда босс выкупил ее полностью у старого Моргана, он открыл цех консервированных лягушек. Это и поставки лягушечьих окорочков в шикарные рестораны давало ему хороший доход.
— Консервированные лягушки? Вот уж не знал, что лягушек консервируют, — сказал я, сразу насторожившись. — Вы, наверное, замораживаете лягушачьи лапки, а не консервируете их.
— Я вам кое-что скажу, мистер Уоллес. В наше время женщины чертовски обленились. Они кормят своих мужей консервами, не то чтобы я был против консервированной пищи, я сам живу на бобах.
— Так что он открыл цех консервированных лягушек?
— Моя обязанность была доставлять лягушек с окрестных ферм, но вон там находится консервный цех. Им руководит смышленая цветная девушка. Она работает там с самого начала. У нее имеется пара цветных помощников.
Он пожирал меня глазами.
— Хотите больше, мистер Уоллес?
— Ты должен рассказать мне больше, если хочешь заработать остальные пятнадцать.
Он доел свои бобы, заглянул в пустую жестянку, хмыкнул и сказал:
— Босс был настоящим сукиным сыном. Он думал только о деньгах. Он участвовал в каком-то рэкете… Почему он ездил каждый четверг в Хонду и приезжал назад с кожаным ящиком, прикрепленным ремнями к машине? Я частенько видел, как он туда отправляется, а возвращался уже после того, как я разгружался. Очень часто сюда заявлялся один мексиканец, они запирались с ним в кабинете хозяина. Какой-то рэкет, точно.
— Что за мексиканец?
— Преступного вида кочегар, в смысле — грязнуля, с маленькими усиками. Он приезжал каждый месяц. Потом еще один тип являлся в машине. Этого я видел много раз. Я задержался, у меня что-то барахлил мотор в грузовике. Его я видел мельком, но мне было очень любопытно, кто он такой. Время было около девяти часов. Я услышал, как он зовет босса.
— Что он сказал? — спросил я, вручая ему десять долларов.
— Точно не помню, мистер Уоллес. Что-то в отношении денег. Вроде бы «выплата» и «день выплаты». И сразу же он понизил голос. Я не прислушивался, потому что меня это не интересовало.
— Эта цветная девушка, заправляющая делами в цехе консервирования, — сказал я, — как ее зовут?
— Кло Смит. Вы думаете с ней потолковать, мистер Уоллес?
— Почему нет?
— Не предлагайте ей денег. Она гордая, может оскорбиться.
— О’кей, Эйб… Если я надумаю что-то еще, я тебя разыщу.
Расставшись с последней пятеркой, я прошел к другому бараку в самом конце двора, открыл дверь и оказался в длинной узкой комнате. У окна находилась скамья, на которой возвышались пирамиды пустых жестянок. Вдоль окон протянулись электроплиты, на которых стояли небольшие котелки и глубокие сковороды.
В углу находилась машина для заделывания консервных банок и масса крышек.
Из другой комнаты вышла высокая девушка-негритянка и посмотрела на меня. На нее стоило посмотреть: кожа у нее была эбонитово-черной, что касается фигуры, то было трудно отвести взгляд. На ней были брюки и цветастая кофточка. С виду я бы дал ей лет тридцать.
— Мисс Смит? — спросил я, награждая ее своей широкой дружеской улыбкой.
Она вышла из тени на солнце, падающее через окно.
— Мы закрыты, — сказала она красивым грудным голосом.
— Тем лучше. Я хотел задать вам парочку вопросов. Меня зовут Дирк Уоллес.
Она кивнула.
— Мне не нужно сообщать вам дурную новость, мисс Смит. Любые известия быстро разносятся по Сирлу.