Об этом я догадался. Я сказал офицеру, что очень спешу. Он предупредил, что меня, возможно, вызовут в качестве свидетеля, но едва ли.
Подъезжая к Сирлу, я в уме дал оценку случившемуся. Я не сомневался, что была предпринята попытка покушения на мою жизнь. Отныне и далее мне следует вести себя осторожнее. Меня очень интересовало, предупредил ли Бенболт Рейза о том, что я знаю о существовании банды торговцев наркотиками. Это было вполне возможно, все зависело от того, сколько ему заплатили за то, чтобы он провернул дело с продажей фабрики.
За столом администратора я нашел старого Абрахама. Он заулыбался во весь рот, увидев меня.
— Где мисс Пегги? — спросил я.
— Здесь в офисе, мистер Уоллес, разговаривает с мистером Поллаком, нотариусом. Вы слышали о большой новости? Мисс Пегги богата.
— А где ее отец?
Он сразу перестал улыбаться.
— Он в постели. Такая жалость. Боюсь, осталось немного жить.
Я постучал в дверь офиса и вошел.
Поллак сидел в шезлонге. Пегги находилась за письменным столом. Они намеревались распить бутылку шампанского.
— Привет, Дирк! — воскликнула Пегги с приветливой улыбкой. — Где вы пропадали?
Она достала третий фужер.
— Мы празднуем! Присоединяйтесь!
Я прошел к столу.
— Это не для меня, но благодарю… Что вы празднуете?
— Я продала лягушачью фабрику… Гарри все оставил мне. Теперь я богата.
Я придвинул стул и сел на него верхом.
— Быстрая работа. Его даже не ‘Похоронили.
— Расскажите ему, мистер Поллак. Я хочу, чтобы он все узнал! — сказала она, налила шампанского в бокал и протянула его мне. — Выпейте, Дирк. Вы так же участвуете в этом празднике, как и я.
После этого мне не оставалось ничего иного, как поднять бокал в ее честь, отпить немного и снова поставить на стол.
— Да, мистер Уоллес, есть все основания ее поздравить. Она поступила благоразумно, посоветовавшись со мной.
— Как только этот адвокат из Майами, мистер Бенболт, сообщил мне о завещании Гарри, — вмешалась Пегги, — и о том, что я могу продать фабрику, я вспомнила о том, что вы мне говорили, побежала к мистеру Поллаку, и он был со мной, когда приехал покупатель, мистер Рейз.
Поллак наградил меня своей старомодной улыбкой.
— Откровенно признаться, мистер Уоллес, с виду он мне страшно не понравился, но показался человеком дела. Он объяснил, что намерен купить фабрику, что промедление тяжело отразится на обслуживающем персонале, к тому же можно потерять клиентуру. Мне это показалось разумным. Он предложил за фабрику двести пятьдесят тысяч. Я решил, что цена подходящая. Я напомнил, что завещание мистера Везерспуна еще не утверждено. Он ответил, что его адвокаты уверены, что фабрика принадлежит мисс Пегги, а в отношении утверждения завещания никаких проблем не будет. Если же он будет ждать официального утверждения завещания, фабрика упадет в цене. Мне пришлось с этим согласиться. Он предложил пятьдесят тысяч наличными, а после утверждения завещания остальные двести тысяч. Если Пегги согласна взять задаток, он завтра же пришлет своего управляющего на фабрику, весь штат сотрудников остается на местах, снабжение ресторанов не нарушается. Предложение было вполне подходящим, поэтому я посоветовал Пегги подписать договор, так что с завтрашнего дня новым владельцем фабрики является мистер Рейз, если, конечно, завещание мистера Везерспуна не будет признано не имеющим силу. Это представляется маловероятным.
Он погладил свою бородку и улыбнулся.
— Однако после долгих споров я заставил мистера Рейза включить в договор пункт о том, что пятьдесят тысяч долларов не будут возвращены в том случае, если окончательная сделка не состоится по вине той стороны.
Он вновь улыбнулся.
— Когда в сделке одна из сторон слишком заинтересована в ее заключении, вторая сторона при известном опыте знает, когда можно завинчивать гайки.
Он наклонился вперед и похлопал Пегги по руке.
— Таким образом, что бы ни случилось, у этой молоденькой девицы теперь в банке спокойно лежат пятьдесят тысяч долларов.
Мне очень хотелось сказать, что сделка не будет заключена, потому что через несколько дней фабрика будет наводнена людьми из отдела борьбы с наркотиками, а Рейз и Стобарт окажутся за решеткой, но зачем им портить этот счастливый момент. Ну а шампанское стоило выпить за предусмотрительность мистера Поллака: эти пятьдесят тысяч у Пегги никто не отнимет.
Я снова поднял бокал и выпил.
— Великолепно.
— Не правда ли? Теперь у меня достаточно денег, чтобы помочь папе! — заявила она, а глаза у нее светились. — Я всегда мечтала об этом. Я устрою его в клинику в Майами. Буду молить Бога, чтобы его вылечили.
Я украдкой взглянул на нотариуса. Тот печально покачнул головой.
— Я предупредил Пегги, — сказал он. — Никакой надежды. Бедняга Боб!
— Нет, я не верю. Уж очень это было бы несправедливо! Он все равно поедет в клинику. Для чего тогда эти деньги, если я не в силах помочь дорогому мне человеку?
— А отель? — спросил я. — Его вы тоже намереваетесь продать?
Она покачала головой.
— Больше нет. Я передумала. Папа просит, чтобы отель продолжал работать. С теми деньгами, которые я получила за фабрику, я хочу его модернизировать. Мистер Поллак считает, что-я права.
Пегги злорадно усмехнулась.
— К тому же местные кумушки перестанут злословить на мой счет. Тут деньги в почете…
— Что произошло на дознании по поводу смерти Везерспуна? — спросил я у нотариуса.
— Все закончилось очень быстро: несчастный случай.
Я усмехнулся. Доктор Стид действительно был необычайно лоялен к своему старому другу-пьянице.
— Ну что ж, Пегги, еще раз поздравляю. Желаю вам большого настоящего счастья.
Расставшись с ними, я поднялся к себе в комнату. Улегшись на постель, поскольку я еще не полностью оправился от шока, в который уже раз стал подводить итоги.
Практически я собрал необходимые материалы для разоблачения преступной банды торговцев наркотиками, но не с таким заданием я сюда прибыл. Поэтому, следуя совету отца вернуться назад к исходному моменту и постараться обнаружить что-то, незамеченное ранее, если ты оказываешься в тупике, я стал обдумывать свою деятельность в Сирле под новым углом.
Я отбросил преступную группу по наркотикам, Рейза, Стобарта и Стеллу, они являлись отклонением, и сосредоточил внимание на Волли Воткинсе, добрейшем старичке, который выращивал розы. Я ясно представил себе растерянную физиономию в тот момент, когда я спросил у него, не видел ли он недавно Джонни Джексона. Он заколебался, прежде чем мне ответить: честные люди не любят говорить заведомую ложь.
Сбросив ноги с постели, я взглянул на часы. 19.30. Мне захотелось есть, я спустился в ресторан, поздоровался с собравшимися там людьми и заказал натуральный бифштекс с гарниром.
Поев, я сел в машину и отправился к дому Воткинса.
Солнце закатилось, тени удлинились.
Я поставил машину ярдах в двухстах от дома Воткинса и прошел пешком остальную часть пути. Повернув за угол, я увидел малюсенький коттедж. Свет горел в гостиной. Занавески были опущены. Сильно пахли розы.
Пробираясь совершенно бесшумно по саду, обошел дом с другой стороны. Спальни были во мраке. Я захватил с собой фонарик. Остановившись, я прислушался. До меня доносился лишь шум грузовиков, проезжающих по шоссе.
Я нашел маленькую калитку, которая привела меня в задний садик, прошел по тропинке мимо роз с длинными стеблями, тех самых, которые были срезаны на могилу Фреда Джексона, и добрался до дома. Окна спальни выходили в маленький садик. Одно из них было широко раскрыто. Я осветил фонариком внутренность комнаты. Это, конечно, была спальня Волли Воткинса: двуспальная кровать, стенные шкафы, никаких безделушек. Я прошел к следующему окну и направил луч фонарика на это помещение. Оно было значительно меньше. Типичная девичья комната с односпальной кроватью. На туалетном столике находились флаконы и баночки со всякими вещами, которые так необходимы женщине. Все мое внимание привлек парик светлых волос на ночном столике. Его локоны были тщательно уложены и ниспадали почти до самого пола.