Он приподнял кустистые брови:
— Что нужно хорошо одетому молодому человеку, не увлекающемуся бегами, от миссис Коста?
Я ему дружески улыбнулся.
— Она сама вам это расскажет, если пожелает.
Он обдумал мой ответ, снял очки, потом тут же водрузил их обратно.
— Она не пожелает со мной разговаривать.
— Очень печально. Где ее комната?
— Миссис Стеллы Коста?
Я посмотрел на него взглядом полицейского.
— У меня нет времени на пустую болтовню. Где я могу ее разыскать?
— Только не здесь. Отсюда она съехала много лет назад.
Я придвинул себе простой стул с прямой спинкой и сел на него.
— Я не расслышал вашего имени.
— Называйте меня просто Вашингтоном. У моих дорогих покойников-родителей было чувство юмора.
— Хорошо, мистер Вашингтон, можете ли вы мне сообщить, куда она переехала.
Он вытащил из кармана клетчатый платок, снял очки и принялся протирать стекла.
— Мы, жители Секомба, мистер, должны быть осторожны, сообщая сведения о других жителях. Я хотел бы повторить мой первоначальный вопрос: что нужно хорошо одетому, весьма приличному молодому человеку от миссис Коста?
Работая с отцом, я частенько сталкивался с таким подходом и прекрасно знал, каким ключиком открывается дверь. Достав бумажник, я извлек из него 20-долларовую бумажку, повертел ее, сложил вдвое, потом посмотрел на негра. Он успел лишь надеть очки и теперь смотрел поочередно то на меня, то на деньги.
— Я вижу, что вы сообразительный молодой человек, — сказал он. — Небольшая смазка заставляет машину лучше работать.
— Где я ее найду? — повторил я свой вопрос.
— Хороший вопрос. Где вы ее найдете? Я — честный человек, мне бы очень хотелось заработать то, что вы мне показали, но я знаю, что за деньги надо давать товар. Откровенно, молодой человек, я не знаю, где она сейчас, но я могу вам рассказать кое-что о ней. Вам это интересно?
Я бросил деньги на стол перед ним.
Он посмотрел на новенькую бумажку, потом взял ее и сунул в нагрудный карман.
— Ну, мистер, — сказал он, улыбаясь, — мы занялись делом. Вы спрашиваете о миссис Коста?
— Да, мистер Вашингтон. Что вы можете рассказать про нее?
Он поднял руку.
— Пожалуйста, не зовите меня мистером. Это вызывает во мне комплекс превосходства, а в моем возрасте это очень нехорошо. Называйте меня Вошем, как все другие.
— О’кей, Вош. Она жила здесь, потом уехала, так?
— Правильно.
— Как долго она здесь находилась?
— Хотите, чтобы я начал с самого начала?
— Было бы неплохо.
— Тогда слушайте. Приблизительно лет двадцать тому назад она приехала сюда с маленьким сыном. Точную дату сказать не могу, но, как я уже сказал, это было лет двадцать назад. Судя по ее внешности, я решил, что ей лет семнадцать. Она сняла две мои самые лучшие комнаты. Называлась она Стеллой Коста, но я склонен думать, что это не было ее настоящее имя.
— Что заставляет вас так думать?
— Как владелец такого дома с комнатами для сдачи, я должен быть очень осторожным, — сказал он и хитровато подмигнул, — один раз она куда-то ушла, а малыш сильно плакал. Я зашел туда проверить, из-за чего он так разошелся. Причина была вполне уважительная. У меня имеется набор запасных ключей.
Он снова усмехнулся.
— Я поменял пеленку и восстановил тишину. На столике возле кровати лежал конверт, адресованный миссис Стелле Джексон. Тогда я понял, что она взяла себе более звучное имя.
— Она зарабатывала себе на жизнь?
— О, да. Она была хорошенькой и прекрасно сложенной. Легко находила работу в различных клубах со стриптизом.
— Пока она работала, кто смотрел за ребенком?
— Она же работала только по ночам. Никаких проблем с малышом не было.
— Как долго это продолжалось?
— Лет пять. Она всегда аккуратно платила за квартиру. Большую часть дня она спала. Несмотря на то что на ребенка она не обращала никакого внимания, он вырос.
— Вырос?
— Никто не в состоянии заставить их не расти, верно?
— Потом пошел в школу?
— Конечно. Вас это может удивить, но у нас в Секомбе хорошая школа. Джонни ходил туда. Он был милым ребенком, пожалуй, излишне робким, но я его очень любил.
Он снова принялся протирать очки.
— Такая жалость, что у него была такая мать.
— Что было с ней?
— Постепенно она стала меньше зарабатывать. Тогда она стала приводить к себе мужчин, а Джонни, разумеется, ей мешал. Она посылала его болтаться по улицам до тех пор, пока не уйдут ее приятели. Иногда, когда я был свободен, ребенок приходил ко мне, я его подкармливал, но по большей части мне было не до него, вот он и ходил по улицам, частенько под дождем. Однажды он сказал, что уйдет из дома, как только ему представится такая возможность. Я не отнесся к этому серьезно, ребятишки так часто говорят, а следовало бы, потому что, когда ему было лет девять, он исчез. Миссис Коста спросила у меня, не знаю ли я, куда он девался. Я прочитал ей небольшую лекцию о материнских обязанностях, но она велела мне заткнуться. Заявила, что, все что ни делается, все к лучшему. Она устала от Джонни.
Он потер кончик своего черного носа и покачал головой.
— В ней не было ничего материнского.
— Когда она уехала отсюда?
— Примерно через пару лет после того, как сбежал Джонни. Последнее место работы ее было в Скин-клубе.
Я внутренне застонал. Золотоносная жила, показавшаяся мне такой многообещающей, была крохотной.
— Она не оставила вам своего нового адреса?
— Чего ради? Я не задаю никаких вопросов и ни о чем не расспрашиваю… Раз они платят мне за квартиру, они меня не интересуют. Приходят и уходят.
— А вы никогда не разговаривали с Джонни о его отце?
— Только раз. Понимаете, я не расспрашивал его. Мальчик ел, ну и мы о чем-то с ним заговорили. Он мне заявил, что его отец был самым лучшим, самым знаменитым солдатом в армии. Я спросил у него, почему он так думает, но он только улыбнулся в ответ, и я понял, что Джонни уверен, что так оно и есть. Вы ведь знаете, какие ребята фантазеры. Мне его стало жалко. Я подумал, что миссис Коста начинил действительно какой-то солдат. Она-то и внушила Джонни, что отец у него самый лучший и самый знаменитый. Иначе чего бы ему так гордиться незнакомым человеком?
Я подумал, что все вытянул из этого симпатичного старика. Узнал я в общем-то немного, но все еще хотел найти Стеллу Коста.
— Где я смогу найти этот Скин-клуб? — поинтересовался я, поднимаясь.
— С восточной стороны Секомб Роуд.
Он внимательно посмотрел на меня.
— Им заправляет мексиканец Эдмундо Рейз. Вы хотите с ним поговорить? Если да, то придерживайте свой бумажник рукой.
— Благодарю, Вош. Возможно, еще встретимся, — сказал я и вышел.
Скин-клуб был типичным притоном, устроенным в подвальном помещении, предназначенном для алкоголиков, развратников и не слишком привередливых туристов, жаждущих «сильных» ощущений.
Часы показывали 18.05. Мертвое время для любого ночного клуба Я остановился, чтобы посмотреть на засиженные мухами фотографии полуголых девиц, участвующих в стриптизе, на оркестр в составе трех негров и большой портрет негритянки, которая обольстительно улыбалась мне из золоченой рамки. Я спустился по довольно длинной лестнице, покрытой потертой красной дорожкой, отодвинул в сторону занавес из крупных бусин, нанизанных на шнурки, и оказался в просторном помещении со столами, стульями, баром в одном конце и эстрадой для оркестра в противоположном.
Единственная лампа свисала над баром, где стоял человек, внимательно разглядывая листок бумаги. Возможно, он подводил итоги вчерашней выручки.
Этот человек был высокого роста, смуглый, черноволосый, с тоненькими усиками и неподвижным лицом, как бы высеченным из камня. Тело у него было плотным, с широкими плечами. Он поднял голову и долго, придирчиво разглядывал меня, пока я шел через зал к его стойке.
— Бар закрыт, — бросил он.
— Мне не нужна выпивка, — сказал я останавливаясь. — Я — Дирк Уоллес. Я действую в интересах «Говарда и Венболта», адвокатов. Я ищу информацию.