Я поехал, руководствуясь ее указаниями, и вскоре она сказала:
— Вон та развалюха слева.
Каким-то чудом здесь оказалось свободное место, чтобы поставить машину, и я затормозил возле ветхого пятиэтажного здания, которое действительно лучше всего было описать как «развалюху».
— Здесь?
— Да, красавчик. Мое вонючее логово.
Она выскользнула из машины и поднялась по разбитым ступенькам к перекосившейся входной двери, распахнула ее толчком ноги и зашагала дальше по неосвещенному коридору до самого конца, нашла ключ, отперла дверь и вошла внутрь. Я шел следом.
Мы вошли в малюсенькую комнатушку, в которой стояла раскладушка, одностворчатый шкаф, колченогий стол и стул. Грязный, вытертый ковер закрывал пол. Распахнутая по левой стене дверь демонстрировала совмещенный туалет с душевой.
Я запер дверь и осмотрелся.
— Это ваш дом? — спросил я недоверчиво.
Она подошла к раскладушке и села на нее. Та заскрипела и прогнулась.
— Место, где можно выспаться. — Она пожала плечами. — Все остальное время я в ютубе. Садитесь, красавчик.
Она указала на стул.
— Раскладушка не выдержит нас двоих, так что не лелейте надежд.
Я сел верхом на стул и посмотрел на нее.
— Почему вы хотите найти Стеллу? — спросила она.
— Вообще-то мне нужна не она, а Джонни Джексон, который, как я считаю, ее сын.
Она провела пальчиком по шву на джинсах.
— Почему вы думаете, что у Стеллы был сын?
— А разве нет?
Она тихонько рассмеялась.
— Почему вы хотите найти Джонни Джексона?
— Его дедушка оставил ему лягушачью ферму. Кое-кто желает ее приобрести. Без согласия Джонни этого сделать нельзя.
— Она много стоит?
— Достаточно. Послушайте, милочка, не будем тратить слишком много времени. Если я сумею разыскать Стеллу, я сумею разыскать и Джонни и смогу отдохнуть и забыть об этом деле. Вы знаете, где ее отыскать?
Она снова потрогала щеку, теперь все явственнее выступал небольшой кровоподтек.
— До сих пор я работала у Эдди. Теперь — все. Допустим, вы дадите мне сотню долларов. Мне нужно отсюда уехать.
— Почему именно я?
— За это я могу рассказать вам про Стеллу и Джонни, чтобы вы могли отдохнуть.
Я достал бумажник, вынул из него 20-долларовый билет и протянул ей.
— Это за что? — спросила она, но деньги взяла.
— Начинайте говорить, милочка. Остальное появится позже, если вы сообщите мне что-то полезное.
— Стелла умерла от повышенной дозы… Она месяцами была на героине. Вот почему и выставил ее Эдди.
— Он сказал, что она попала под машину.
Она кивнула.
— А что еще он мог сказать? Он опасается наркотиков.
— Но ведь она получала героин-то у него?
— Я этого не говорила, верно? — Глаза у нее стали холодными. — Стелла мертва.
— Вы ее знали?
— Конечно. Она учила меня профессии стриптиза. Теперь я занимаю ее место.
— Она вам говорила, что Джонни ее сын?
— Да.
— А кто его отец?
— Еще двадцать долларов за этот ответ.
Я дал ей еще одну бумажку.
— Она сказала мне, что его отец был солдатом во Вьетнаме.
— Они были женаты?
Она поморщилась:
— Кто в эти дни хочет жениться?
— Говорила ли она о своем сыне?
— Нечасто, но иной раз под действием наркотиков.
— Что она вам про него сказала?
— Что он убежал от нее еще ребенком и что она этому была рада.
— Почему?
— Он связывал ее. У нее были приятели, которым ребенок мешал… По-моему, вполне понятно. Удивляться нечему.
— Она знала, куда он отправился?
— Зачем ей беспокоиться? Он уехал, и точка.
Пока я ничего путного не услышал.
— Вы когда-нибудь встречались с Джонни?
Она хитро улыбнулась.
— Долго же вы подходили к этому вопросу, красавчик. Разрешите вам заметить, что это дорогой вопрос.
Инстинкт мне подсказывал, что это уже не пустяки. Что такое пятьдесят долларов для агентства? Я заглянул в свой опустошенный бумажник, нашел пятьдесят долларов и протянул ей.
— Повторяю: вы когда-нибудь встречались с Джонни Джексоном?
— Два месяца назад, накануне того дня, когда умерла Стелла.
— Расскажите поподробней, милочка! — воскликнул я нетерпеливо.
— Дайте мне сигарету.
Я достал пачку, дал ей сигарету, вторую взял себе и закурил, ожидая продолжения.
— Мы с ней были в клубе. Кроме нас, там никого не было. Эдди сидел в своем кабинете. Мы с ней болтали.
Она брезгливо поморщилась:
— Потом появились эти двое. Я достаточно часто видела педерастов, но на эту пару стоило посмотреть. Один из них был негр. Настоящий бык. Второй его мальчик: хорошенький, светловолосый, одетый так, что наши глаза невольно приковывались к множеству бус и браслетов. Негр стоял на пороге. Хорошенький мальчик мелкими шажками, покачивая бедрами, пересек комнату. Нужно ли вам все это рассказывать?
Она снова поморщилась.
— Я ненавижу педерастов. Они сейчас повсюду, разрастаются, как раковая опухоль… Он подошел к нам и глупо улыбнулся, глядя на Стеллу. Я думала, что она его сейчас отошьет, но вместо этого она застыла, как восковая кукла, побледнела, как полотно, и совсем перестала дышать.
— Привет, ма! — произнес этот уродец высоким пронзительным голосом. — Я совсем выдохся. Одолжи мне пятьдесят, хорошо?
Мы сидели, глядя на него широко раскрытыми глазами. Тогда я закричала, чтобы он убирался ко всем чертям. Мой голос, кажется, пробудил ее. Она воскликнула: «Господи, Джонни, что ты с собой сотворил?» Он же весьма развязно усмехнулся и спросил: «Послушай, ма, что ты сотворила с собой? Дай мне полсотни. Я совсем без денег!» Стелла расплакалась, тогда он потянулся к ее сумочке. Но когда он стал ее открывать, я плеснула ему в лицо кока-колу, которую пила. От неожиданности он отскочил с громкими воплями, что я испортила его одежду. Потом подошел черномазый. Я испугалась, что он меня прибьет, но он схватил Джонни в охапку и потащил его к выходу. Стелла поднялась, продолжая плакать, и ушла к себе в комнату. Тогда я ее видела в последний раз в живых. Она приняла тройную порцию героина.
Кусочки головоломки разместились по своим полочкам. Джонни Джексон, сын Митчелла Джексона, был гомосексуалистом. Этим объясняется, почему девочки в школе Сирла не могли произвести на него впечатления и почему все те, с кем я о нем говорил, в один голос называли его «славным» ребенком, но слишком робким. Я почувствовал наконец, что кое-чего достиг.
— Вы не знаете, где я могу его найти?
— Он может быть где угодно. Нет, не знаю, и меня это совершенно не интересует. Послушай, красавчик, что вы скажете в отношении последней десятки?
— Куда вы собираетесь?
Она пожала плечами, на лице у нее было совершенно каменное выражение.
— Не знаю. Я сыта по горло Скин-клубом.
Она внимательно посмотрела на меня:
— Уж не думаете ли вы, что девушка с моей внешностью и моим… умением умрет с голоду?
— Но должны же вы куда-то отправиться.
— Несомненно. В Нью-Йорк, возможно. Туда, где есть жизнь. Сейчас я твердо знаю одно: я хочу удрать от Эдди. Так как в отношении десятки?
— Детка, сотня тебе тоже мало чем поможет. Нью-Йорк? Это очень далеко отсюда.
Она протянула руку.
— Деньги, красавчик!
— Расскажи мне про Эдди Рейза.
Глаза у нее округлились.
— Вы сошли с ума? Об этом пресмыкающемся я не хочу говорить. Я рассказала вам о Джонни, хватит с вас.
— Эдди участвует в рэкете по наркотикам, — сказал я. — Вам не обязательно говорить об этом. Это ясно без ваших слов.
Она вскочила с раскладушки, подошла к двери и распахнула ее.
— Гоните десять долларов и… вон!
Я посмотрел на нее и почувствовал жалость. Она была очаровательная девушка, но так получилось, что она поплыла по течению, стараясь выжить, точно так же, как множество девушек ее возраста выходит на панель, чтобы не умереть с голоду.
Что они могли предложить? Никто не хотел ничего иного, кроме их великолепно сложенных тел и готовность упасть на спину в постели. В их молодые глупые головы никогда не приходят мысли о том, что годы бегут и что они становятся все менее и менее привлекательными. Мужчины охотились за молоденькими. Сейчас с той уверенностью, которую вселяло в нее ее соблазнительное тело, Ви-Ви не могла представить себе возможность того, что другая девчонка, борющаяся за свое выживание, спихнет ее с поприща утоления порочных желаний мужчин более состоятельного крута, и ей останется довольствоваться старыми распутниками и алкоголиками, которые готовы схватить любую женщину.