— Я не знал, что вы поэт и интеллектуал, Джо. Хорошо. И это все, что известно следствию? У вас есть приметы, улики? Эта девушка… Что вы знаете о ней?
— До сих пор ничего, — признался Бейглер, который никогда не давал информацию без принуждения. — Она искал клиента, нашла его, но это плохо для нее обернулось.
— Он ее выпотрошил… так?
— Да.
Хамильтон посмотрел на него.
— Такой тип может продолжать действовать и дальше.
— Да, но, может, он оказался у нас проездом. Мы не хотим сеять панику. Поэтому, Пит, помягче, пожалуйста.
Хамильтон прищурил глаза.
— Послушайте, Джо, у меня дочь шестнадцати лет. Если в наших краях появился сексуальный маньяк, то ваша и мэра забота предостеречь людей. Мне плевать на панику. Абсолютно необходимо предупредить всех девушек.
— Я не могу вам помешать, — спокойно сказал Бейглер. — Сейчас шеф на совещании у мэра.
— Вы говорили с Четом Мисколо?
— Да, говорили.
— И он вам ничего не сообщил?
— У нас есть имена и адреса всех, кто был в колонии вчера вечером, — ответил Бейглер. — Мы проверяем всех. Сейчас, как я вам уже сказал, у нас нет ничего, на что мы может опереться. Как только у нас что-нибудь появится, я вам сообщу.
Хамильтон инстинктивно чувствовал, что сержант что-то скрывает.
— Вы хотите сказать, что полиция совсем ничего не знает?
Бейглер мрачно улыбнулся.
— Говорите что хотите, Пит. Еще рано. — Он показал на кучу бумаг, лежащую перед ним на столе. — Все проверяем! Помните только, что эта девица была шлюхой и сама искала неприятностей. Но, несмотря на это, убийцу мы найдем. Это наша работа. Если хотите быть полезным, то скажите, что полиция ищет убийцу.
Хамильтон поднялся.
— У вас есть ее фото, Джо?
Бейглер показал. Хамильтон посмотрел на него и скривился.
— Да, я понимаю, что вы хотите сказать. Хорошо, не буду обострять ситуацию. В конце концов, как вы сказали, это была просто шлюха.
В это время Лепски и Якоби объезжали магазины мужской одежды.
Когда они снова тронулись в путь, Якоби спросил:
— Как закончилась эта история с ключами от машины, Том?
Лепски широко улыбнулся.
— Я ловко выкрутился! Эти проклятые ключи оказались у меня в кармане. Я подумал, что это мои. Вернувшись домой, я засунул их под коврик у нее в машине. Я даже заставил ее извиниться. — Он остановился перед магазином готового платья Гарри Левина. — Когда женишься, Макс, будь осторожен. Муж всегда должен действовать тонко, иначе нарвешься на неприятности.
Они вошли в магазин и спросили мистера Левина. Это был их уже пятый магазин.
Левин, пожилой, но респектабельный мужчина, сразу же узнал пуговицу в форме мяча для гольфа.
— Конечно, узнаю, мистер Лепски, — сказал он. — Это одна из моих фирменных вещей. — Он подошел к развешанной одежде и показал на голубой пиджак с такими пуговицами. — Видите? Хорошая идея, правда.
— Мы пытаемся установить происхождение этой пуговицы, мистер Левин. — Вы можете нам сказать, кто купил такие пиджаки?
— Естественно. Минуточку.
Левин направился в свой кабинет. Ожидая, Лепски осмотрел пиджаки. Один привлек его внимание.
— Что ты о нем скажешь, Макс? — спросил он. — Потрясающий, а?
Якоби посмотрел на светло-желтый пиджак в широкую голубую полоску. На его вкус, он был отвратный, но Якоби воздержался от резких суждений. Лепски продолжал оглядывать его, потом снял свой, натянул этот и посмотрел на себя в большое зеркало.
— Ну! Правда шикарный!
Якоби подумал, что Лепски похож на клоуна.
— Ты можешь им пользоваться для остановки движения, — сказал он.
— Он тебе не нравится? — удивился Лепски, подозрительно глядя на него.
— Не мне жить с тобой, — ответил тот. — Но понравится ли пиджак Кэрролл?
Лепски вздохнул.
— Да.
Он еще раз посмотрел на себя и нахмурился. Он отдавал себе отчет в том, что Кэрролл закатит сцену, если он принесет домой такой пиджак.
Возвратился Левин.
— А! Мистер Лепски! — воскликнул он, увидев, что Лепски надел пиджак. — Я всегда считал, что у вас прекрасный вкус. Этот пиджак специального пошива. Уникальная модель. Второго такого в городе нет. Потрогайте ткань… Замечательно! Посмотрите на себя, сидит на вас как влитой! Он придаст вам еще более благородный вид.
Лепски колебался, ощупал ткань, снова посмотрел на себя в зеркало.
Так как Якоби любил и Лепски, и Кэрролл, то, заметив его колебание, напомнил: