— Они что, правда, в «Космосе»?
Игорь засмеялся:
— Юрик второй год на Камчатке служит. Не усек «Отелло» подвоха с пьяных глаз. — И вдруг посерьезнел. — Кстати, это тот самый Олег, с которым у Люды Сурковой произошел конфликт в моей квартире.
— Что ж вы раньше мне не сказали?
— Даже не стукнуло… — Айрапетов приложил палец к виску. — Да и выяснять в таком состоянии что-либо у него бесполезно, он же в стельку пьян.
«Не умышленно ли ты его отсюда выпроводил?» — задал себе вопрос Бирюков и не успел сделать никакого вывода. Айрапетов заговорил снова:
— Если хотите встретиться с Олегом, завтра провожу к нему на квартиру. Или приходите сюда к открытию, утром. Олежка, как пить дать, опохмелиться нагрянет. Хоть и алкоголик, но мужик он сравнительно искренний, крутить перед вами не станет. Если что-то замнет, могу помочь. Передо мною Олег как перед богом…
К столу вернулась Евгения Петровна. Антон решил, что пришло время закругляться, достал деньги и положил на стол.
— Что за фокусы? — удивился Айрапетов. — Я приглашал на ужин, я и расплачусь.
— Ну, зачем же вам расплачиваться. Мы не настолько знакомы, чтобы платить друг за друга.
— Нельзя быть таким щепетильным, — обиделась Евгения Петровна. — Вам не взятку дают, не на сделку сбивают. Просто Игорек хотел с вами откровенно переговорить, я поэтому и уходила от стола. — И она небрежно бросила к пятерке Антона еще десять рублей.
Когда Бирюков заявился к Стукову на квартиру, Степан Степанович со Славой Голубевым пили чай.
— Где ты пропадал? — быстро спросил Слава.
— В «Сибири» ужинал с Айрапетовыми.
— Ого! В какую же сумму Игорю Владимировичу обошлось угощение?
Антон устало сел к столу:
— Не дури, Славочка. Из собственного кармана расплатился.
— Ну и как они, Айрапетовы?
— С руками и ногами. Не пойму, ради чего меня приглашали в ресторан: то ли для того, чтобы Игорь рассказал, что уговорил Остроумова явиться в уголовный розыск с повинной, то ли, чтобы Евгения Петровна зазвала к себе в гости.
— А вот нас со Степаном Степановичем по гостям не приглашают, — Слава шутливо вздохнул и посмотрел на Антона так, как будто знал что-то интересное.
— Не томи, Славочка, — попросил Бирюков. — Рассказывай, как Айрапетов вел себя в аэропорту.
— Игорь Владимирович несколько раз изволил куда-то звонить из кабинки телефона-автомата, — прежним тоном продолжал Голубев. — Заходил в сберегательную кассу, никаких операций там не сделал. Ровно сорок пять минут куда-то катался на такси. Куда, не знаю, потому как догнать не на чем было. Номер машины запомнил, завтра найду таксиста и узнаю. Короче говоря, у меня сведения не густые, а вот у Степана Степановича поинтересней…
— Какие? — оживился Антон.
Стуков отодвинул пустой стакан.
— Светлана Березова, Антоша, нам сюрприз преподнесла. Анализ слюны на конверте, который она нашла у Костырева, показал, что заклеивал конверт мужчина, а почерковедческая экспертиза предполагает — адрес написан измененным почерком Игоря Владимировича Айрапетова. Завтра следователь возьмет у него официальный образец, по которому почерковеды дадут точное заключение.
Бирюков живо представил, как в ресторане Игорь бойко начал записку горбившемуся певцу, потом перечеркнул написанное и изменил наклон почерка влево. С таким же наклоном был подписан конверт, найденный Светланой у Костыревых. По необъяснимой аналогии вспомнился томик стихов Петрарки в чемодане Костырева, на нем — рукой Березовой надпись: «Солнышко! Не сердись на меня». И вдруг в совершенно иной окраске представился случай нападения хулиганов на Березову. Кто-то боялся ее приезда из райцентра. Березову поджидали возле дома, вырвали сумочку, чтобы знать, что она в ней везет. Если бы Светлана заранее не отдала конверт… И снова вплетался Айрапетов. Игорь дежурил по «Скорой помощи», машина которой увезла Березову.
— Завтра утром договорюсь со следователем насчет очной ставки Костырева с Моховым, — твердо сказал Антон. — Заговорит Костырев. Честное слово, заговорит!
19. Счет № 8737 в Сбербанке
Однако утром Бирюкову пришлось изменить свой план. В следственном изоляторе дежурный перехватил записку, которую Остроумов пытался передать Мохову. На измятом клочке бумаги было написано: «Здравствуй, Павлуша. С приветом к тебе Кудрявый. Да, Павлик, Богу стало угодно, чтобы по магазинному делу прошел паровозом я. Завтра первый допрос, а не знаю, что базарить. Начисто забыл, как все это мы сделали. Буду мазать на себя, а ты с кирюхой отмазывай. Золотые бачата пришлось вернуть в полности-сохранности. Получилось худо — шел каяться, а лягавый в пути застукал. Тянуть будем по второй части восемьдесят девятой. Там хоть и есть до шести пасок, но Бог не выдаст — свинья не съест. Кудрявый не подведет. Ты его знаешь».
— Не пойму цели Остроумова, — задумчиво сказал Антон. Передать записку в изоляторе можно только по редкой случайности.
— Случайность — одна из форм проявления необходимости, — отозвался Стуков. — Так, кажется, учит философия? Давай думать, какая необходимость толкнула Остроумова рисковать в расчете на случайность. По-моему, причин может быть две. Во-первых, Остроумов хотел предупредить соучастников, что попался с поличным, и договориться с ними давать одинаковые показания. Во-вторых, фраза «Шел каяться, а лягавый в пути застукал» рассчитана на простака, который, перехватив записку, поверит, что Остроумов на самом деле шел с повинной.
Бирюков еще раз внимательно прочитал каракули в записке и спросил:
— Почему он слово «Бог» пишет с заглавной буквы? И почему этому «Богу» стало угодно, чтобы по магазинному делу Остроумов прошел основным обвиняемым? Кто этот «Бог»? Не состоит ли он из крови и плоти?
— Возможно, так, но, возможно, и по религиозным соображениям. Случается, рецидивисты с удовольствием изображают религиозных фанатиков.
— Вот что, Степан Степанович. — Антон прошелся по кабинету. — Вместо следственного изолятора съезжу-ка я вначале на обувной комбинат. Как-никак Остроумов там работал.
— А я поеду искать того таксиста, с которым Айрапетов на сорок пять минут уезжал из аэропорта, — сказал присутствующий здесь же Слава Голубев.
Вопреки ожиданию, характеристика на Остроумова по месту работы была самая что ни на есть хорошая. За год Остроумов не допустил ни одного нарушения трудовой дисциплины, не совершил ни единого прогула. За перевыполнение плана каждый месяц получал солидные премии. На обувном комбинате работала и его жена — невысокая худенькая женщина. Разговаривая с Бирюковым, она то и дело поправляла на шее светлую косынку и тревожно взглядывала печальными глазами.
По ее рассказу выходило, что и дома на протяжении последнего года — сколько они жили вместе — Остроумов никаких вывихов не допускал, был примерным хозяином.
— Чем он в свободное время занимался? — спросил Антон.
— Больше все на рыбалку мы вместе ездили, по ягоды, по грибы. У нас мотоцикл свой… Каждую субботу и воскресенье дома не сидели.
— А где были в прошлую субботу?
— Ездили до станции Кувшинка, это недалеко от Буготака. Рыбачили на Ине. Правда, клев плохой был, ну хоть отдохнули.
— Когда домой вернулись?
— В тот же день засветло.
— Ночью муж никуда не отлучался?
— Никуда, — Остроумова приложила к глазам уголок косынки. — Сколько живем вместе, первый раз такое случилось. Говорят, отпросился у начальника цеха встречать какого-то брата, а у него нет братьев. Это, наверное, прежние дружки. Когда освободился последний раз, его ведь чуть не убили. Хорошо, врач добросердечный попался. Спас, — всхлипнула, помолчала и подняла глаза на Бирюкова. — В милицию заявить, что ли? На розыск?
— Пока не надо, — сказал Антон и сразу спросил: — Ну, а в воскресенье чем занимались?
— Днем по хозяйству. Ремонт дому кой-какой делали. Вечером в кафе «Космос» сходили, поужинали там, а заодно Владимир врача, о котором я говорила, что спас его, с днем рождения поздравил. Тот с большой компанией там был.