Гость при шуме открывающейся двери оторвался от созерцания вида из окна.
— Ну, и где же они?
— Где-то прячутся, но, думаю, скоро прибегут. Присаживайтесь.
— Благодарю.
— Хотите квасу?
— Нет, спасибо. Я предлагаю продолжить разговор, пока мы ждем девочек.
— Хорошо.
И они сели в кресла напротив друг друга.
— Итак, после суда в 3619 году ты поселилась в деревне Осеве и стала местной травницей.
— Скорее всего, я стала приезжей травницей, никто никогда не считали меня местной.
— Понимаю. И ты прожила там два года?
— Два года и три дня, — Мария отвлеклась и посмотрела в окно.
— А дальше?
— Потом была Великая Зачистка. Меня как выпускницу магической Академии призвали восстанавливать то, что после нее осталось. Но я была в статусе «неблагонадежная», а тот район Орден признал «Особой зоной», поэтому меня с конвоем любезно сопроводили до границы зоны.
— И что было дальше?
— Ну, а дальше я, думаю, вы знаете сами. Сейчас я живу здесь, а до этого я поменяла еще две или три деревни. Лечу от зубной боли, сглазов, мужской немощи и других недугов, которые только могут быть у доброго населения нашего государства. Вылечила почти 350 человек. У меня, кстати, в грамоте все подробно прописано. Хотите посмотреть? Вы знаете, я могу вам рассказать о многих интересных случаях из моей практики, вот напри…
— Мария! — оборвал ее маг, пронзая своим колючим взглядом, от которого всегда появлялось лёгкое головокружение — результат воздействия ментальной магии.
— Мария, — сказал он спустя минуту, задумчиво отводя взгляд от собеседницы, — я не для того проделал такой длинный путь, чтобы мило поболтать. У меня нет времени играть в словесные игры, в коих ты мастерица. Уж я-то тебя знаю. Мне нужны… И будь любезна предоставить их!
— Знаете, мэтр, — сказала Мария, потерев виски после ментальной атаки, — я хочу напомнить вам, что ментальная магия никогда не была моей сильной стороной, в отличие от вас. А опираясь на те магические способности, которые у меня остались после вашего, смею я заметить, перекрытия — и она приподняла руки, чтобы он мог хорошо видеть серебристые витиеватые рисунки на ее запястьях — я вряд ли могу понять, зачем вы пересекли полстраны. Единственное, что я могу — так это погадать на картах. Но, увы, я и это сейчас не в состоянии сделать, потому как подозреваю, что моим картам пришел конец после шаловливых ручек моих дочерей. Вам следовало бы мне написать, раз вы так дорожите временем. Кстати, я всегда исправно отвечаю на корреспонденцию…
— Глупо, — сказал он, устало потирая переносицу, — глупо с твоей стороны Мария винить меня в том, что тебе перекрыли силу, я лишь исполнял предписание суда.
— Глупо, согласна, но мне становится очень приятно, когда я напоминаю вам об этом, представив, что вас мучают угрызения совести.
— Напрасно. Но не будем отвлекаться. И поскольку ты настроена больше на заговаривание зубов, чем на сотрудничество, в целях экономии времени я сам отвечу на вопросы, которые хотел бы тебе задать. И если я буду неточен, поправь меня, пожалуйста.
— Хорошо.
— Итак, опуская лишнее повествование о твоей «многострадальной» жизни, следующая после Осевы была деревня Чистый ключ, где некая травница, вдова воина-героя по имени Мария появилась с двумя младенцами женского пола. Затем были деревни Сосенки, Лесянка, Зеленый Холм, Красновка и Низовка и наконец Полянка, где сейчас изволит проживать вышеупомянутая вдова.
— И? — сказала она, откидываясь на спину кресла. — Если вы здесь ради маршрута моих передвижений, то скажу вам сразу: не стоило вам тратить свое драгоценное время. Если вам так уж это необходимо, то я напрягла бы свою память и ответила бы вам в письме. К тому же все об этом содержится в отчетах, которые я регулярно посылаю в Службу Надзора, поэтому не пойму, зачем вам лично нужно было приезжать сюда.
— А затем, Мария, — он наклонился к ней, — что в вышеупомянутых отчетах почему-то отсутствует информация о том, что младенцы женского пола в свои три года выглядели как восьмилетние дети. А еще есть подозрения, что некая травница, мать-одиночка имеет наглость под носом Службы Надзора и Ковена магов укрывать нечисть!
— Да? Ну, тогда мать-одиночка приносит свои извинения за то, что упустила в своих отчетах такую деталь, как «мнения» каких-то людей о ее семье. И согласитесь, если бы она писала о том, что каждый говорит за ее спиной, то это бы было бы похоже на ябедничество с ее стороны, что являлось, на ее взгляд, плохими манерами. Только и всего. И, как видите, никакого нарушения закона, — сказала она, поднимаясь с кресла. — И хочу вас заверить в том, что ваше беспокойство по этому поводу совершенно напрасно. Сейчас придут девочки, и вы в этом сами убедитесь. Давайте я вам все-таки принесу квасу, заодно и девочек еще раз позову. — И она легкой походкой направилась к выходу.