- А кто он такой?
- Генеральский сынок.
- А как по мне - генеральская дочка.
Лететь над Зоной еще то удовольствие. Чувствуешь себя как на сафари, где от рева бабуина киснут мозги, а местные аборигены не против запустить в тебя пару стрел калибром 5,45. Бывает, придет борт с задания, а корпус машины больше похож на дуршлаг, у пилотов вместо мозгов кисель, еще удивляет как еще вернулись и не разбились. До Янтаря от базы Иванково лететь минут тридцать, если без приключений. Я уселся в самом заднем сиденье, откинулся на спинке и попытался не о чем не думать: не про бандитов под нами, не про мой геморрой в сиреневом плаще.
Где-то через двадцать минут полета нас не кисло тряхнуло и машину начало дико вращать вокруг вертикальной оси. Сила вращения была такой сильной, что все, что не было закреплено оказалось у левого борта. Среди незакрепленных вещей оказались и пассажиры. Каким-то чудом я пристегнулся и был единственным, кто остался на своем месте. И вдруг в нас что-то ударилось, вернее, мы ударились. Об землю.
1
Дождь. Снова дождь. Ну сколько можно? Если бы народ в Зоне не дох бы пачками от чужих пуль, они бы дохли от собственных. Тут триста шестьдесят раз в году идет дождь - идеально место для того, что бы стать суицидником.
Просыпаться с бодуна трудно и неприятно. Найти б того гада, что выдумал фразу: «Зоне не пьют, в Зоне лечатся». Ох мы вчера полечились. Нет, это ж надо было вчера так нажраться? Да и не нажирались мы особо, выпили всего-то по пол литра домашнего вина на рыло. Но развезло нас по-дикому.
И так, для начала надо сообразить где я? Под крышей. Уже хорошо. Едем дальше - какой крышей? Толстые балки, побелка в хорошем состоянии. Я в своем доме, в своей комнате. Жизнь начинает налаживаться. Почему мне так неудобно лежать? Я на полу. Ну вот и первое огорчение за сегодня и что-то мне подсказывает, что не последнее. Пытаюсь встать, что бы лечь на рядом стоящую кровать. Ой Боже, как мне хреново, сейчас вчерашняя закуска вырвется на волю. Нет, лучше я полежу на полу, закрыв глаза, позвоночник поравняю.
В этот момент ко мне зашли два моих друга - Таран и Шпала.
- Шпала, а он живой? - со страхом в голосе просил Таран.
- Ой, я вас прошу, с чего ему умирать? - с неизменным одесско-еврейским акцентом произнес Шпала.
- Так ведь все лежит и лежит, не шевелиться. Мы его вчера как тут оставили, так он тут и валяется.
- Ну потрогай пульс, если так за него переживаешь.
Таран нагнулся пощупать пульс у меня на шее, но в этот момент я молвил:
- Знаешь, Таран, я так сожалею, что вчера не умер. Мне сейчас так хреново.
Сказал я это в такой момент, что Таран еле на ногах устоял с перепугу.
- Дурак ты Казак, и шутки у тебя дурацкие.
- Ребята, есть че попить?
- Нет, Казак, ты таки начинаешь спиваться. Тебе вчера было мало? - с ухмылкой спросил Шпала.
- Дурень, я воды прошу, а не пойла.
Таран достал флягу и начал ее переворачивать над моим лицом. Я тут же открыл рот, пытаясь заглотнуть воду, которая плескалась по всему лицу. Утолить жажду не удалось, но после такого своеобразного душа мне полегчало. Я встал, стряхнул головой, подошел к столу и взял с него свою флягу, но она оказалась пуста. Вторая неприятность за утро.
- Таран, ты все вылил?
- Угу, все на тебя алкаша перевел.
- Иди на Север. Шпала, водичка есть? - максимально жалобным голоском спросил я.
- На, - выдал тот и потянул мне флягу.
Вода была холодной и очень вкусной. Всегда, когда дико хочешь пить, вода обретает вкус. Этот вкус описать невозможно, но он великолепен. И в этот момент в комнату вошел Тихоня. Ей богу, нужно поставить замок на двери, а то ходят без стука. Наглеж!
- Опохмеляется. Ну-ну, - как всегда сухо и без интонации выдал Тихоня.
Были мы небольшой командой сталкеров-нейтралов и знали нас как Рентгенов. Прозвище такое мы получили, потому что практически не пили спиртного и вообще не употребляли водки. На фоне этого факта, все смеялись, что мы не выводим радиацию из себя и должны фонить по-черному. Вот поэтому с легкой руки Бармена и получили название «Рентгены». Мы же не сопротивлялись такому названию команды, и нам даже немного льстило такое истинносталкеровское название. Была еще одна легенда объясняющая такое название: до прихода Тарана, все члены команды были 1986 года рождения, а Тихоня и я, так еще и чернобыльцы. Только он из самого Чернобыля, а я из Припяти.
Обитали мы в селе, которое еще до первого взрыва называлось Иловныця. Выбрали себе самые две уцелевшие хаты и сделали из одной дом, а из другой штаб. Дома у нас было у каждого по комнате. У меня была самая большая и на то были свои причины, а Тихоня решил жить в кладовке какой то, в которую еле кровать поместилась. Ну это его решение. В доме был довольно глубокий погреб, в котором можно было легко пересидеть выброс. Штаб мы сделали в бывшем помещении сельсовета. И близко - напротив нас, через дорогу; и более надежно - дом кирпичный, а не деревянный как у нас. Но там в двух из четырех комнатах фон зашкаливал, поэтому жить там было невозможно, а вот хранить там хабар и радиоактивные артефакты сам Бог велел. Там же у нас была и мастерская, в которой чинили и усовершенствовали свое добро.