- Да закройся ты, Чуня, - сказал Жора, подсвечивая себе карту карманным фонариком. Он ткнул пальцем и предложил. - А если сюда?
Комар с сомнением покачал головой.
- Там топи начинаются. Все камышом заросло. Обзор плохой. На "Электру" нарвёмся - все поляжем...
- Рыбкин говорил, что в прошлом месяце там "Болотный огонек" видел.
- Видел? - усмехнулся Комар. - Чего ж не взял?
- А ты не помнишь какие они тогда вернулись? Как в сказке: битый небитого вёз.
Комар скептически улыбнулся.
- Что бы Рыбкин мимо хабара пришёл! - он немного посмурнел. - Жаль, теперь уже не спросишь...
- Есть такая история, - вдруг сказал Чуня, обращаясь ко мне Было видно, что ему жутко, и он пытается "заболтать" свой страх. - В один из первых наборов это случилось. Накрыло как-то Выбросом прямо тут, в лагере, в одном из подвалов пятерых бродяг. А как отпустило, так и оказалось, что выход аномалия сторожит. Кто говорил, "рубец" это был, кто на "электру" грешил. В одном сходились - выход запечатало намертво. Не войти, не выйти. Не передать чего. Первый бродяга на выходе в нее и влетел. Сразу наповал. А снаружи тоже не звери. Была бы возможность - помогли бы. Да как?
Оставшиеся бедолаги пару дней покантовались... Думали, копать другой ход, а стены - с полметра бетона. Бывший хозяин расстарался. И инструмента никакого. Что делать? Еда - ладно, вода кончилась. Попробовали прорваться - еще двое сгинули. Да погано так. Вот и решили оставшиеся, что чем смерть лютую принимать, лучше уж в этом друг другу подмогнуть. Приставили пистолетики к голове друг друга и на счет три нажали...
На утро глянули бродяги, а никакой аномалии у того подвала и не осталось. Не знали тогда еще, что каждая аномалия свой заряд имеет. И у этой всего три сработки оказалось.
- Здоров ты трепать, Чуня, - сказал Комар. - Что ж это за Выброс был, если аномалии прямо в лагере появились? Я здесь не первый месяц, под всякие попадал. Один раз так грохотало, что думали, стенки не выдержат и похоронит нас прямо тут. Так и то после него первую "Плешь" метрах в трёхстах встретили к востоку от Креста, что Пахом на околице поставил.. За мостиком через Макаву. А что бы здесь... Врешь ты, Чуня, как дышишь. Ладно, давайте на выход. Кончился Выброс. Завтра на дело пойдем.
И впрямь шум снаружи стих.
- Да как бы не сегодня, - пробормотал Жора. Снимая с меня наручник. - Давно ничего стоящего не приносили. А на Южном, говорят неделю назад аж три грозди "Железного винограда" приволокли.
- Кто говорит-то? - спросил Комар насмешливо.
- Чака трепался, - ответил Жора. - Мол, Дятлов обещался в половину рацион урезать, если в ближайшее время ему чего-нибудь стоящее не приволочем.
- Чака - он знает, - то ли снасмешничал, то ли серьезно сказал Комар. - Но на ночь глядя, да сразу после Выброса... И так потери выше крыши.
Он подошел к двери, запиравшей подвал, и со скрипом отпер ее. Мы по очереди вышли. Смеркалось. От земли поднимался то ли дым, то ли туман. В Воздухе пахло озоном и какой-то дрянной химией.
- Сходи в кашеварню. Там тебя покормят. Потом приходи и спать ложись. Выходим чуть рассветет, - сказал мне Комар. - Все, что тебе нужно знать, узнаешь завтра. Вопросы?
Я отрицательно покачал головой.
- Да, иди, ужинай, - подал голос Жора. - Спать ляжешь у дверей. На раскладушке.
Ужин был сытный: макароны с тушёнкой, чая от пуза и шмат хлеба с ладонь. Макароны и чай я употребил, а хлеб припрятал. Запас карман не тянет.
Пришел в хату, растянулся на раскладушке... Думал после стольких событий сразу не засну. Да и обдумать нужно было много чего. Но только голова моя коснулась подушки, я отключился, как перегоревшая лампочка; Хлоп - и темнота.
И приснилось мне, мое недалёкое прошлое. Как шел я по улице Ленина своего родного города, а навстречу мне сынок генерального директора "Нефтесбыта". Он в тот день в Джеймса Бонда играл: на ходу своего "Гелиента" из травмата по всем встречным-поперечным палил. С управлением не справился и в остановку со всей дури въехал. Крики. Визги. Народ разбегается.
Я обычно ни во что такое не вмешиваюсь. И здесь бы прошёл мимо, как и большинство прохожих. Но от такого беспредела как-то растерялся. А тварь эта, когда из машины своей выползла, стала в мамашу молоденькую целиться. У той на руках грудничок надрывается. Проснулся, наверное, от такого шума. Перепугался. Ну, и переклинило меня. Ствол отобрал и им же по харе уроду этому и зарядил. Раз пять. Мужики оттащили.
Ну, у меня, слава Богу, ума хватило ментов не дожидаться. Правда помогло мне это мало. Установили мою личность за два дня. А когда на третий день взяли, то оказалось, что это не сынок генерального, а я на машине со стволом наголо гонял, не он, а я стрелял по прохожим и покалечил людей на остановке.
А еще чуть позже понял я, что искали меня со всей тщательностью совсем не для того, что бы осудить по всей строгости, так сказать, закона, а лишь для выдачи моей живой еще тушки возмущенному родителю. Я, видишь ты, оказывается, гниде этой челюсть в двух местах сломал.
Передали меня с рук на руки четырем "быкам", им бы ещё по кольцу в нос, и поехали мы к генеральному на дачу. Как понял я из их немногословного рассказа, казнь меня ждала долгая и лютая. Дабы впредь и другим неповадно было.
Спасти меня могло только чудо. И чудо это явилось в виде КАМАЗа на перекрестке у железнодорожного переезда. Как я там Богу душу не отдал - до сих пор не пойму. Водитель, "быки" - все в кашу, водитель КАМАЗа через лобовое стекло вылетел. А я - живой. Это потом оказалось, что и руку сломал и на ребре трещина, и сотрясение. А тогда на чистом адреналине до насыпи добежал и в вагон товарняка, тот - ещё одно чудо! - как раз проходил, на ходу забрался и там только сознание потерял. Двое суток ехал на восток. Очнусь: Где я? Потом услышу: колёса стучат, вагон покачивается, успокоюсь и снова в забытьё. Обнаружили меня аж за Уралом. В больницу поместили. Я оттуда через неделю сбежал. Одежду у соседа по палате украл и сбежал. Прямо загривком почуял, что еще немного и найдут меня. А в том, что ищут - не сомневался. Опять товарняк, теперь уже на юг. Прибился к бомжам на городской свалке районного центра. Но там долго не продержался. Законы волчьи. А у меня рука неправильно срослась и ребра болели - ни кашлянуть, ни чихнуть. Какой из меня боец. Подрабатывал на привокзальном рынке. Бывало и побирался. Воровал. Один раз попался, и это не прибавило мне здоровья. Так еще полгода перекантовался. Зарос, пообносился - родная мать не узнает. Вот только пить беспробудно, как другие бомжи, не мог. Не лезло.
Местный опер как-то поймал меня на базаре
- Иди, - говорит. - сюда, Немой. Тема есть.
Немой - это кличка у меня такая. Я и до неприятностей особо говоруном не слыл. А уж как попал в переплёт, так и вовсе замолчал. Что не скажешь, о том не узнают. Говорил редко и, по возможности, односложно. Сначала трудно приходилось, потом привык.
Ну вот. Подхожу я, а он листовочку протягивает. Глянул - на ней моё фото пятилетней давности. И надпись, мол, разыскивается, особо опасный и так далее. И даже вознаграждение прописано: десять тысяч "гринов".
- Вали отсюда, Немой, - говорит. - Денег, что за тебя сулят, мне всё равно не обломится. Начальнички да посредники распилят. А вот коли прознают про тебя, и бычьё сюда съедется по твою душу... Мне этот геморрой ни разу не нужен. Так что сутки даю тебе.
Ну, долго уговаривать меня не пришлось. Тем же вечером и свинтил с города. Так и жил: от станции до станции. Когда меня в Вологде на "хазе" полиция замела, я думал: все, отбегался. Достал меня все-таки "генеральный" папаша. Поэтому несказанно удивился, когда в числе таких же, как я бедолаг, был этапирован куда-то на запад сначала в в спецвагоне, а позднее на машине, в кунге которой были такие узкие скамейки.
И снова во сне я выпрыгнул на асфальт, осматриваясь, и снова майор Дятлов приказал нам построится. Только прицепился он в этот раз не к мужику по фамилии Лосев, а ко мне. Ухватил за ворот и ну давай трясти. Приговаривая: