А разводные мосты нашего славного города Петербурга? Сколько человеческих судеб связано с их разведёнными крыльями… Мне жаль моих современников, которые будут говорить своим детям – мы познакомились с твоей мамой в таком-то супермаркете. А ведь как романтична история знакомства, например, у Дворцового моста , строительство которого началось в далёком 1912 году, а закончилось только после первой мировой и , наверное, обязательно какая-нибудь курсистка встречала там своего парня-солдатика после этой войны. Встретимся на мосту после войны… Любовь самое красивое чувство и почему оно не достойно протекать в самых прекрасных декорациях? Как восхитительны эти стихии воды и воздуха, разрезанные конструкциями моста надвое, но всё равно незримо связанные в нечто единое и законченное…
Мосты, как и люди, всегда имеют имена и часто мост – визитная карточка города. Так, например, Тауэрский мост, как и овсянка, – вечный лейбл града Ландона, столицы старой доброй Англии . Кстати, верхние пешеходные галереи моста прославились в своё время, как место сбора проституток и карманных воров. .. А Карлов мост через реку Влтава в Праге, с которого в 14 веке был сброшен по приказу короля святой Ян Непомуцкий, который отказался раскрыть тайну исповеди королевы? Кто-то скажет, что это , мол, старческий склероз, но историки-то знают, что это настоящий подвиг!.. А Аничков мост, через реку Фонтанку в Санкт — Петербурге с монументальными конями работы скульптора барона Клодта? В народе название моста привязали к этим восхитительным животным и назвали «мостом шестнадцати яиц» (Любители математики, не забудьте о всадниках). Вторая питерская байка также исходит от Аничкова моста – « В Питере не пьют только 4 человека, и то потому, что у них руки конями заняты»… Где понимали толк в мостах, так это в Венеции, там , где мосты связывают разрозненные кусочки суши в нечто единое целое. Венецианцы, пожалуй, одна из немногих наций, понявших до конца всю красоту этих удивительных сооружений. Взгляните на знаменитый барочный Мост вздохов через Дворцовый канал Рио ди Палацио, построенный Антонио Конти в 1602 году. Мост песня, мост –легенда. Он соединяет здание дворца дожей , где проходил правый венецианский суд, со зданием тюрьмы. Этот закрытый , облицованный снаружи серым мрамором мост помнит шаги самого Джакомо Джироламо Казанова, друга Вольтера, Моцарта и Гёте. Стражники специально давали осужденному пред смертью остановиться и последний раз посмотреть в окно. Злые языки говорят, что здесь-то и открылось первое агентство недвижимости.
На вопрос: - Нет ли у Вас свободной комнаты?
Всегда был жизнерадостный ответ: - Вам очень повезло! Вчера одного повесили.
Как ни странно, но существует также народное поверие, что если влюбленные поцелуются под этим мостом, то их ждет долгая, счастливая жизнь. ..
Просвещённый читатель сразу вспомнит грозди замков самых разных видов и размеров в изобилии развешанных тут и там на наших мостах. Славянофилы отнесут это к древнеславянской традиции, когда после свадьбы жених вносил на руках невесту в дом через порог, на котором лежал открытый замок, который немедленно поднимали, запирали, а ключ выбрасывали в реку, чтобы ни одна сволочь не смогла его найти, дабы не разрушить их хрупкое счастье. По другой, оккультной версии, замок «готовила» заранее спец-бригада из деревенских ворожей на особом свадебном сговоре. Его клали в тайне от жениха под порог и запирали сразу после прихода в жениха в дом, а потом выкидывали в реку или колодец, чтобы брак был крепким.
Знатоки зарубежной литературы и поклонники любовных романов посмеются над этими предрассудками и шустро напомнят о самом первом романе итальянского писателя Федерико Моччиа «Три метра над небом», после которого эта традиция бурно расцвела сначала в Европе, а затем и у нас. Если читатель захочет его прочитать, то пусть имеет в виду, что самая первая фраза этого романа «У Кати жопа лучше всех в Европе» и нобелевскую премию по литературе Федерико, увы, не получил…. В романе влюблённые уголовник-мотобандит Степ из уличной банды и девушка Баби, «отличница, комсомолка и просто красавица», во время прогулки по римскому мосту Понте Мильвио решают скрепить свой союз , повесив замок со своими именами на третьем фонаре моста через Тибр, после чего бросают ключ в воду. После выхода этого романа и началось повальное обвешивание этого моста десятками тысяч замков всех размеров и видов, ну, а затем эта новоявленная традиция перекочевала в другие страны, в том числе и нашу. К чести москвичей, они не остановились на достигнутом в своей страсти и, после обвешивания всех столичных мостов, городские власти установили на Лужковском мосту специальное металлическое Дерево любви, на которое продолжили вывешивать оные замки. Правда, одного дерева оказалось мало и вскоре были установлены другие железные деревья.
Замечательно, что помимо деревьев, рядом с мостом была установлена специальная полукруглая скамья примирения для тех, кто поссорился. На ней невозможно оставаться долго порознь, поневоле скатываешься к центру, прижимаясь к своей второй половинке.
Правда, многие злопыхатели до сих пор говорят, что лучше бы у нас прижилась традиция древонасаждения. Ведь в конце 19 века в Российской империи уже был замечательный праздник лесоводов, приуроченный к православному Дню Происхождения Честных Древ Животворящего Креста Господня, который отмечался 1 августа по старому стилю, в который и сажали деревья, но это уже другая песня…
Фил любил открытые мосты. Он, конечно, признавал красоту закрытого выпендрёжного моста Багратиона в районе комплекса Москва-Сити. Этот двухуровневый красавец в своём умопомрачительном остеклении и разноцветном освещении убивал убогое воображение провинциалов на повал. Его многочисленные павильоны над водой представляли торжество селекции мостов и торговых молов, а переплетения лестниц, эскалаторов и лифтов погружали мозг в некую прострацию. Фил долго стоял в пятиуровневом здании, где начинался мост, со стороны Краснопресненской набережной. Там в вестибюле возвышалось удивительное «Древо жизни», главная скульптурная композиция Эрнста Неизвестного , лелеянная им всю жизнь. Он был впечатлён мощью и экспрессией художественно искорёженного скульптором металла , но добраться до сути главного не высказанного так и не смог. Эрнст не оставил сил визуально потрясённому Филе на работу мысли. Зрительный вопль анализаторов заглушил всё остальное, оставив его в смущённом недоумении, выраженном во фразе из 88 псалма , весьма чтимого Филей, «чудны дела твои, Господи»… Во внутренностях моста Багратиона Филя чувствовал себя аквариумной рыбкой, превосходно защищённой и накормленной, но от этого не перестававшей быть обитателем зоопарка с соответствующим номером на вольере.