Ну, а если февральской безоблачной ночью задрать голову, то среди холодной звенящей тишины внутри зимнего треугольника, образованного яркими звёздами — голубым Сириусом, желтовато-белым Проционом и красным сверхгигантом Бетельгейзе, можно увидеть созвездие Единорога, одиноко бегущего в одному ему ведомую даль… - Маня эффектно замолчал. Иван зачарованно слушал эту оду лошади. Нет, Оду ЛОШАДИ…
В собственной голове почему-то крутилось только непонятно откуда взятое «носорог – согрешивший единорог». Что и говорить, для современного человека лошадь – явление архаичное, сродни бабушкину сундуку. Ивану почему-то вспомнились бабушка и дедушка. Далёкое голожопое детство . Удивительный мир спокойного, безмятежного счастья . Небольшой, уютный домик с белоснежными стенами, которые они с дедом мазали белилами каждый год, в небольшом яблоневом саду, пёстрым зелёным одеялом, окутывающим этот дом , спасая его от летней жары и создавая купол замкнутости и тишины. Кроме людей, население этого деревенского оазиса состояло из массы разнообразной живности – ультрапёстрых кур, грациозных в своей неуклюжести уток, шкодливых бородатых коз, преданных в своей ушастости кроликов, угрюмой коровы с неслабым колокольчиком на шее и старой лошади. Лошадь звали Куклой. Добрая и очень умная, она была всеобщей любимицей, ну, а если у лошади косички в гриве и все причиндалы расписаны , как хохлома, то и имя , данное при рождении, не вызывает никаких вопросов. Ивану вспомнилось, как он неторопливо, словно на волнах , лежит в возу душистого сена, впереди маячит широкая спина деда , а над головой маятником часов мерно качается необыкновенное сине- голубое небо. Ивану очень нравится Кукла и он говорит с дедом только о ней.
- Деда, а вот когда ты станешь стареньким, что будет с Куклой…
-Так я уже , Ваня, и так старенький… А вот когда умру, то и лошадь, и телега всё тебе достанется… Будешь за место меня ездить…
Ваня помолчав, довольно сопит:
- Это хорошо… Деда, а скоро ты умрёшь?..
Дед озадачено фыркает и почему-то довольно говорит:
- Ну, это Ваня когда Бог позовёт! А ты, что скучать без меня не будешь?
Ваня задумывается – он очень любит деда, но Куклу тоже хочется. И он озадаченно спрашивает:
- Деда, а как с ним, с Богом можно договориться?..
Ване почему-то вспомнилось, как аккуратно-нежно брала Кукла с его рук кусочки украденного со стола сахара и щекотно дышала в ухо, как приятно было на глазах взрослых прижаться к этой тёплой, мускулистой махине и покровительственно бормотать , копируя дедовскую интонацию : - Ну-у-у, стой спокойно! А вокруг все смеялись и показывали пальцами, и Ваня становился на несколько минут центром всеобщего внимания. Лошадь в деревне второй после человека по важности субъект, всё на ней – пахота ,перевозка всего и всех , первый путь, последний путь…
Умерла как-то соседская бабка Агафья… Жила одна, родители давно померли, замужем не была, детей и родни не было, хоронить некому…. В сельсовете сначала повздыхали – жалко Агафью, ещё б пожила, потом порадовались – наследников нет, а у Егоровых молодая семья – жить не где, а тут домишко освободился, потом снова огорчились – хоронить то некому… Делать нечего, сельсовет решил всё сделать самим… Нанял троих деревенских алкашей Чекушку, Гришку Сизаря и деда Черчиля выкопать могилу, а у деда для общественно-полезного дела взяли Куклу. Тот сразу разрешил:
-Да, берите, конечно, только обратно пригоните… С тебя, Виктороч, спрос, - сказал он председателю, - С этой алкобратии, какой спрос?..
Да и правду, молодцы один к одному. Чекушка, ясен пень, всё, что ни делает такса одна – чекушка водки. Так и прилипла кликуха, а имя за давностью лет все позабыли. Гришка Сизарь, сороколетний мужик был известен больших размеров сизым носом, отличался среди мужиков одним удивительным качеством, водку или самогонку он мог найти абсолютно везде. Как говаривал председатель, если бы Сизаря запустить на Луну, то он быть и там выпить нашёл. Особо стоял дед Черчиль, тот перевёл обычное бухло в разряд просвещённого искусства и если от Сизаря и Чекушки все дружно отпихивались, куда бы они не заглянули, то Черчиля приглашали все сами. Дед Черчиль обладал феноменальной памятью и талантом аналитика. Он знал абсолютно всё обо всём в этом мире. Для него не было секретом ни положение несчастных негров в империи зла США, ни проблемы коллективизации однопартийцев из Китая , ни решение кроссвордов на последней странице «Огонька». Если председателю требовался доклад о международном положении для отчёта в городе, вызывали деда Черчиля. Секретарша Марина выставляла пузырь запотевшей водки с малосольными огурчиками и толстыми ломтями чёрного хлеба с салом и скрывалась за печатной машинкой, а Черчиль солидно устроившись за столом председателя диктовал нужный доклад, не забывая потреблять угощение. Удивительно, но пузырь кончался точно к концу доклада, в чём неоднократно убеждались все присутствующие. Любили приглашать Черчиля и просто по домам, банальная пьянка сразу превращалась в обсуждение вестей со всего мира с экскурсами в историю и политологию, затягивая допоздна. Особливо это было востребовано при отсутствии электричества, что случалось нередко и здорово ограничивало течение жизни деревни.
В общем, после беседы с председателем, вместо одного Хорона от деревни были выделены сразу трое – Чекушка, Гришка Сизарь и дед Черчиль. Прощание с Агафьей выдалось кратким. Зима, метель. Старухи всё приготовили, прочитали над покойницей псалтырь. В отсутствии священника отца Никинора, как на грех оказавшегося в больнице с обострением геморроя, последние слова сказал представитель власти председатель колхоза. Он был лаконичен и значителен:
- Сегодня мы провожаем в последний путь Агафью… Жила она хорошо, никому не мешала, сама справлялась со своим хозяйством и ничего у колхоза не просила… - тут он сделал многозначительную паузу, видать по всему, в его глазах Агафья была идеальным колхозником. - Спи спокойно, Агафья! Земля тебе пухом! Мы о тебе будем помнить и дом твой не останется без хозяина! ..
Он вновь сурово оглядел, зашушукавшихся было селян. Затем махнул рукой и по-гагарински рыкнул: - Поехали!...
Люди начали проходить в дом на скромные поминки, а трое проспиртованная троица с гробом, снабжённая спиртным и закусками , на санях отправилась в последний путь… Метель не унималась. Новый погост располагался в 5 километрах , за заливными лугами. Подъехали к кладбищу только часа через полтора. Свежевыкопанную с таким трудом вчера могилу с верхом занесло снегом. Сани с Агафьей мужики оставили у входа на кладбище, а сами начали расчищать засыпанную могилу… Предложение Черчиля помянуть усопшую было принято без обсуждения , ну, а пить без разговоров дед Черчиль не умел. Сели на поваленную рядом берёзу, разложили снедь и водку, разговорились… Через час насущных споров и литра водки, Чекушка вспомнил зачем приехали и предложил сделать перерыв в поминальной трапезе для собственно похорон усопшей. Тут-то друзей и ждало жестокое разочарование – ни покойницы, ни саней с Куклой не было. Видим, Кукла постояв, помёрзнув у ворот кладбища развернулась, да и пошла обратно домой, благо, была не привязана… И ведь почти дошла до дома… Но не дойдя три избы, зацепилась уздечкою за дерево у калитки и встала… А у Куклы была закадычная подружка беспородная , приблудная собака Топа. Топу деду подарила пересмешница судьба в виде довеска после очередной поездки в город. Вернувшись домой , после одной такой поездки дед с удивлением обнаружил, что возле ворот рядом с Куклой лежит мелкая чёрная собачонка со смешными ушами, одно из которых всегда стояло, а второе всегда лежало. На топание деда ногою и криканье, она практически не реагировала и отбежав возвращалась обратно. Удивительно, но Кукла почему-то сразу вступилась за неё едва не укусив деда. Пару дней Топа, как прозвали её позже, прожила у дверей дома, старательно облаивая приходящих и преданно виляя хвостом перед дедом и всеми домашними, как она всех узнавало было не понятно. Дед повздыхал и уступив всеобщему напору махнул рукой, пусть живёт. Хоть гавкать при чужих кто-то будет… Так Топа и осталась…