Я не мог понять, что происходит. Горячая волна прокатилась по венам, огонь разгорался всё сильнее, и было такое ощущение, что мои кости вот-вот раскалятся докрасна и лопнут. Но сквозь этот огонь я видел Катю — её сосредоточенное лицо, её руки, которые двигались, как у настоящего мастера. Она была не просто знахарем — она была чёртовым шаманом, плетущим магию.
В какой-то момент мне показалось, что я задыхаюсь, но Катя положила руку на грудь, и этот жар, этот безумный огонь начал отступать. Постепенно пламя утихло, оставив после себя только слабое покалывание.
— Ну что, Бродяга? — голос Кулака прорезал тишину. — Готов быть легендой?
— Если не сгорю к чёртовой матери, — прохрипел я, обессиленно улыбаясь.
Катя убрала руки и кивнула.
— Он выдержит.
Катя, не прекращая своего наблюдения, добавила, словно между прочим:
— Ещё немного — и быть тебе квазом.
Это слово повисло в воздухе, словно ядовитая капля. Квазом? Что за чёрт, подумал я, не решаясь спросить вслух, но по глазам остальных было ясно: ничего хорошего в этом не было.
— Так что, — продолжила она, — никакого гороха, и уж тем более никаких жемчужин. Пока что только живчик, и то по мере необходимости. Следующую жемчужину ты сможешь принять, только когда твой дар и дары раскроются. Раньше — себе же хуже сделаешь.
Я хотел было спросить, что за «дары» такие, но вид Кати ясно говорил, что объяснений не будет. Зато я заметил, как Кулак, Гвоздь и Лера обменялись взглядом, как будто у них уже был готовый ответ на вопрос, которого я ещё не задал.
— Ну что, — произнёс Кулак, похлопав меня по плечу. — На этой весёлой ноте предлагаю возвращаемся на базу. Да-да, Бродяга. Твой бункер уже больше трех лет наша база. Привыкай. Теперь она наша в понятии и твоя тоже.
Мы развернулись и двинулись обратно. Прошагав через весь этот хаос, я чувствовал себя опустошённым, но в то же время будто вживлённым в этот новый мир. Бункер, который раньше казался мне просто укрытием, теперь стал чем-то большим — он был якорем, единственным островком стабильности в этом безумии.
Путь назад был тихим, каждый был занят своими мыслями, и я, наконец, почувствовал, что всё это действительно реально. Впервые за долгое время я осознал: это не кошмар, из которого можно проснуться. Это новая реальность, и мне придётся принять её, если я хочу выжить.
Следующие несколько дней я был погружен в новый мир, где меня продолжали натаскивать на реалии Улья. Каждое утро начиналось с того, что Гвоздь, словно старый, закаленный волк, ставил меня на место, выбрасывая из головы всё лишнее, что я знал о тактике и боевых навыках. Я заметил одну вещь — он наслаждался своей ролью наставника. Видел это по его глазам, по тому, как блестели они, когда он учил меня новому приёму. «Он точно кайфует», подумал я однажды, и оказался прав.
Оказалось, что Гвоздь был наставником и для Кулака. Более того, он учил и девчонок — Катю и Леру. В этом мире он был настоящим мастером, и они все — его ученики. Я бы сказал, что это делает его каким-то мудрецом, только в руках его не книги, а нож и автомат. Каждое его слово, каждый его урок были точными, без лишнего мусора. У меня не было права на ошибку, и Гвоздь это понимал лучше всех.
Он научил меня замечать тонкости, о которых я сам бы никогда не додумался.
— В обычном мире быть военным — это одно, — как-то сказал он, перебирая патроны. — А вот здесь, в Улье, это совсем другая история. Здесь противник — не люди, а твари, которых обычная пуля в грудь только раззадоривает.
И он был прав. Улья не интересовала стандартная военная тактика. Здесь всё было о том, как выжить, как понять противника раньше, чем он поймёт тебя. Гвоздь рассказывал мне о разных типах заражённых, о том, как они думают, как они двигаются, что делает их уязвимыми. Каждый день я получал порцию знаний, словно пил крепкий, обжигающий напиток, который прочищает голову.
— Есть два типа существ, — начал он как-то утром, когда мы сидели у костра. — Те, кто разрывает тебя в клочья, и те, кто любит поиграться. Если встретишь первых — бей в споровый мешок или ищи уязвимые места в суставах. Вторых старайся избегать. Они хитрее, чем ты думаешь, и живут только ради того, чтобы увидеть, как ты будешь корчиться в агонии.
Он говорил так буднично, словно рассказывал о походе в магазин. Но каждое слово врезалось в память, словно он выбивал их гвоздями на моём черепе.
На третий день Гвоздь предложил закрепить пройденный материал на практике. Кулак, Катя и Лера одобрили, словно это было естественное продолжение учебного процесса. В этот момент я понял: никто не будет держать меня за руку и вести по безопасным тропам. Здесь, в Улье, безопасных троп не существовало. Был только путь вперёд, путь, где каждое движение — это борьба за выживание.