— Но это не помогло. И знаешь, когда Кулак нашёл меня здесь и сказал, что это не просто временная неразбериха, не очередная катастрофа, а моя новая реальность… только тогда я поняла, что нет пути назад. Нет дороги домой. Только вперёд, в этот проклятый Улей, который забирает всех нас.
Лера снова усмехнулась, но её улыбка была горькой, как яд.
— Поэтому для меня «Декатлон» — это не просто магазин. Это место, где я поняла, что больше нет «до» и «после». Есть только этот мир. И либо ты принимаешь его правила, либо он тебя сожрёт.
— Ладно, хорош с сентиментальностью, — вдруг встрепенулась Катя. — Мы здесь не для того, чтобы воспоминания предаваться. У нас есть задание: найти всё, что пригодится в ближайшие месяцы. Давайте, пошевеливайтесь.
Мы зашли в магазин, и я почувствовал, как меня накрыла волна… нет, не радости, а странного чувства спокойствия. Это место было огромным, тихим, как заброшенный храм прошлого, где на полках до сих пор лежали вещи, которые когда-то были созданы для обычной, нормальной жизни. Новые ботинки, рюкзаки, куртки. Всё, что раньше казалось обычным и доступным, сейчас было сокровищем.
— Бери, что считаешь нужным, — сказал Кулак, проходя мимо меня. — Здесь ничего нет, кроме воспоминаний.
Я взял пару новых ботинок, потому что старые уже протёрлись до дыр, и тёплую куртку. Девчонки накидывали в рюкзаки всё подряд: от новых штанов до палаток и походных принадлежностей. Мы даже нашли пару спальных мешков и ковриков. «Шопинг в Улье», мелькнуло в голове. Кто бы мог подумать.
Лера вдруг остановилась перед полкой с рюкзаками и аккуратно провела рукой по одному из них.
— Точно такой же у меня был дома, — тихо произнесла она. — Я носила его на учёбу. Помню, как злилась, что одна из молний сломалась, и всё пыталась её починить. Сейчас даже не верится, что такие мелочи когда-то имели значение.
Она аккуратно сняла рюкзак с полки и перекинула его через плечо. И в этом движении было что-то глубокое, что-то большее, чем просто желание взять вещь из прошлого. Это было словно попытка ухватиться за тонкую нить, которая связывала её с жизнью, которой больше не существовало.
Мы закончили загрузку и двинулись к выходу, нагруженные вещами, которые на какое-то время должны были вернуть нам ощущение безопасности, комфорта и обычной жизни. И пусть всё это длилось всего пару часов, но я заметил, как в глазах каждого из нас появилось что-то новое. Искра. Что-то, что говорило: «Мы ещё живы. Мы ещё люди».
Вернувшись к электрокару, Кулак оглянулся на магазин и, усмехнувшись, произнёс:
— Ну что, «Декатлон», спасибо за гостеприимство. Ещё увидимся.
Мы отъехали от магазина всего на несколько кварталов, когда всё резко пошло наперекосяк. Гул усиливался, и внезапно впереди раздался грохот, как будто кто-то подорвал всё, что могло взорваться. В следующий момент нас буквально накрыло шквальным огнём — пули свистели со всех сторон.
— Вот твою мать! — выкрикнул Гвоздь, резко крутанув руль. Электрокар завизжал, заваливаясь на бок, но в нас продолжали стрелять.
Мир вокруг меня начал разрываться на части — вспышки света, запах горелого железа, крики и скрежет металла. В какой-то момент всё заполнилось дымом, а сознание начало ускользать, как вода сквозь пальцы. Последнее, что я уловил, это как кто-то выкрикивает мои имя и боль, пронзающая всё тело, словно разряд электричества.
Когда я пришёл в себя, меня встретила ледяная, беспощадная реальность. Руки крепко связаны за спиной, тело налилось болью, как после драки. Я попытался открыть глаза и сразу пожалел об этом — яркий свет факелов обжигал сетчатку, как лезвия ножей.
— Очнулся, значит, — послышался гнусавый голос. Передо мной стоял тип с лицом, похожим на мешок с костями. Он водил надо мной руками, словно пытался что-то почувствовать, и его запах — смесь кислятины и крови — пробил даже через затхлый воздух.
— Ну что, свежак, — усмехнулся он. — Дара у тебя ещё нет, но ничего. Без разницы. На ферме по разделке тебе не понадобятся никакие способности.
— Прекрасно, — прохрипел я, с трудом сглотнув. — Просто день становится всё лучше и лучше.
Вокруг меня начинала проясняться картина. Лера и Катя связаны, как и я, их лица в крови, но живы. Кулак и Гвоздь тоже не подают признаков радости — на шее каждого туго затянуты металлические браслеты, подавители даров, которые так часто мелькали в историях о пленных. «Вот дерьмо», подумал я.
— А эти что? — спросил ещё один муры, более массивный и угрюмый, указывая на моих товарищей. — Эти старожилы. Их упаковали по высшему разряду. Не рыпнутся.
— Да какая разница, — фыркнул мой мучитель. — Они все мясо, одно к одному. Сдадим их на ферму и отправимся за следующими. Работы навалом, и корм для этих скотов всегда в цене.