Когда пришло время выдвигаться, фургон был под завязку набит всем, что удалось собрать за эти почти три месяца. Мы покинули кластер до начала перезагрузки и выехали в соседний, который на тот момент был спокоен и стабилен. Здесь мы решили дождаться конца перезагрузки, и, по сути, пол дня просто провели в ничегонеделанье. Это было странное время: вроде бы ничего не происходило, но каждая минута казалась заряженной ожиданием.
К утру, как и говорил Гвоздь, кластер, с которого мы уехали, затянуло кисляком. Этот едкий туман был предвестником начала перезагрузки. Мы наблюдали за этим издалека, стоя на возвышенности. Через несколько минут небо над кластером начало покрываться электрическими разрядами. Они сверкали всё чаще и ярче, словно кто-то включил световое шоу. Гвоздь и Лера стояли рядом, наблюдая за этим молча. Кулак, как всегда, сидел с непроницаемым лицом, но даже ему это зрелище не давалось легко.
Электрические разряды становились всё сильнее, воздух наполнился напряжением. В какой-то момент хлопнуло так громко, что мы все инстинктивно пригнулись. Я даже на мгновение подумал, что фургон сейчас перевернётся от этого грохота. Невидимая граница, которая отделяла кластер, исчезла в тот момент. Вместо неё туман начал медленно стекать на новый кластер — на тот, в котором мы сейчас находились.
— Ну, всё, — произнёс Гвоздь, почесав подбородок. — Процесс пошёл.
Мы решили не торопиться. Подождали ещё несколько минут, чтобы убедиться, что перезагрузка завершилась и опасности больше нет. Туман медленно полз между деревьями, отрезая нас от старого убежища, но мы всё же решили отправиться обратно к бункеру.
— Всё-таки перезагрузка — это всегда немного жутко, — произнесла Лера, оглядываясь на остающийся позади туман. — Кто знает, что там теперь.
— А что, если там новый Крылов снова окажется иммунным? — подколол Гвоздь, бросив взгляд на меня через плечо.
Лера усмехнулась и, подхватив шутку, предложила:
— Может, возьмём его в команду? Вдвоём будете как братья-близнецы.
Кулак лишь хмыкнул, чуть покачав головой:
— Дважды молния в одно место не бьёт. Один Крылов уже есть, второго нам не надо.
Я не смог удержаться от ответа:
— Гвоздь, ты его только «товарищем Крыловым» не называй. А то снова быть тебе битым.
Эта фраза вызвала всеобщий смех. Мы давно научились находить юмор даже в самых сложных ситуациях. Стикс не оставляет времени на долгие раздумья или лишние эмоции, но иногда одна удачная шутка могла снять напряжение. Смех был коротким, но настоящим. Каждый из нас ценил такие моменты.
— Как думаешь, что теперь будет? — спросил я у него, когда мы, наконец, добрались до бункера.
— Не знаю, — честно ответил он, останавливаясь перед входом. — Но одно я понял: Стикс всегда меняется, и каждый раз нам приходится адаптироваться к новым правилам. Здесь нет ничего постоянного.
Мы вошли внутрь. В бункере царила привычная тишина. Всё казалось таким знакомым, но после перезагрузки кластеров появилось какое-то странное ощущение новизны — будто мы вернулись не туда, откуда уехали. Ощущение, что что-то изменилось, не покидало нас, хотя на первый взгляд всё было так, как мы оставили.
— Ну и где Крылов? — проворчал Кулак, оглядываясь вокруг.
Гвоздь ухмыльнулся, не упуская шанса подколоть меня:
— Снова успел выскочить и снова бродит. Вот и Бродяга.
Все засмеялись. Это имя давно приросло ко мне, и, как ни странно, оно даже стало частью моего характера. Но в тот момент мне было не до смеха — что-то беспокоило меня, хотя я не мог толком понять, что именно.
Мы тщательно обыскали весь бункер, но Крылова нигде не было. Кулак, поджав губы, оглядывал каждый угол, явно нервничая. Лера, как всегда, проявляла сдержанность, но по её глазам было видно, что она тоже начала переживать.
— Слушайте, — сказал я, прерывая их поиски, — скорее всего, я действовал по одной из инструкций. Пойдем, покажу.
Я повёл всех в сторону отдалённого помещения, куда мы редко заглядывали. Это место больше походило на склад с ненужным инвентарём, что-то вроде технического помещения. Разбросанные старые ящики, инструменты, поломанная мебель — всё это пылилось здесь уже не первый год.