Ага, благодарить, если только не превращусь в очередного мутанта с третьим глазом на лбу. Но выбора особо не было. Они выглядели слишком серьёзными, а любопытство заставило меня рискнуть.
Я взял этот странный шарик и, не раздумывая долго, проглотил его целиком. И тут началось. В животе словно зажгли факел — жгучая боль на мгновение пронзила меня, как будто огонь пробежал по всем внутренним органам. Я согнулся пополам, выпустив протяжный выдох, пытаясь не выдать боль. Но чувство, как ни странно, быстро прошло, оставив только лёгкое тепло где-то в районе желудка.
— Ты точно не из наркоторговцев? — выдавил я из себя, поднявшись с земли и вытирая пот со лба.
Кулак коротко засмеялся, потом, задумавшись на секунду, наконец изрёк следующее, что буквально выбило меня из колеи.
— В Улье свои правила, Крылов, — сказал Кулак, глядя мне прямо в глаза. — И одно из них нарушать нельзя. Никаких вопросов, просто делай, что говорят. И с сегодняшнего дня, официально… мы нарекаем тебя… — он на секунду замолчал, словно пытаясь подобрать точные слова, которые должны были что-то для меня значить. — Мы так привыкли, что ты Крылов, но знаешь что? Теперь ты Бродяга.
Я застыл, пытаясь осмыслить услышанное. «Бродяга?» Я открыл рот, но слова застряли в горле. Минуту назад я был просто Крыловым, а теперь… Бродяга? Это что за цирк?
— Бродяга? — переспросил я, не зная, смеяться или начинать паниковать. — Это серьёзно?
Кулак кивнул, его лицо стало серьёзным, но с легкой усмешкой.
— Абсолютно серьёзно. Понимаешь, каждый раз, когда мы тебя пытались вытащить, ты бродил вокруг бункера. Мы не раз ловили тебя неподалёку. Пару раз вообще в соседний кластер забредал. Ты вокруг да около бродил, как будто сам не знал, куда двигаться. Может, в этот раз наши старания и зачёл Улей, когда мы прямо по туману к тебе рванули. Так что теперь ты — Бродяга. Так и будем звать.
Меня переименовали в Бродягу? Я понял, что возражать не имеет смысла. В этом мире, похоже, даже имена не имеют постоянства.
— Ладно, Бродяга так Бродяга, — ответил я, усмехнувшись про себя.
— Бродяга… — я прокрутил это у себя в голове, но это всё равно звучало как какой-то сюрреалистический бред.
Гвоздь, который стоял рядом и наблюдал за этой сценой, добавил:
— Привыкай, дружище. Это Улей. Тут многое не имеет смысла, пока ты сам его не найдёшь.
— И что теперь? — спросил я, не сдерживая сарказма. — Я теперь часть этого цирка? Следующий шаг — в костюм мухи меня переоденете?
Катя, которая до этого момента молчала, тихо хихикнула, но быстро вернула серьёзное выражение лица. Лера, наоборот, не изменила лица, как будто я ей был уже абсолютно безразличен.
— Нет, костюмы мух у нас не в моде, — ответил Гвоздь, ухмыляясь.
Я вздохнул. Ну вот, теперь ещё и Бродяга. Всё, что оставалось, — смириться с этим безумием.
— Ладно, Кулак, — сказал я, бросая последний взгляд на команду. — Если я теперь Бродяга, то что дальше? Какие у вас планы для меня?
Кулак посмотрел на меня, а потом обменялся взглядом с Гвоздём. Оба ухмыльнулись так, будто только что узнали какую-то забавную шутку, которую я ещё не слышал. Наконец, Кулак начал говорить.
— Слушай, Бродяга, — начал он, — нам всем известны твои подвиги. Понимаешь, мы впервые пересеклись почти четыре года назад…
Я покачал головой. Конечно, ничего не понимаю, учитывая, что это первый раз, когда я вообще вижу их в своей жизни. Но Кулак и не ждал ответа, он продолжил:
— Тогда ты нам здорово помог. Мы были в заднице по самые уши, не было ни безопасного места, ни базы. А тут ты, со своим доблестным бункером, внезапно появился и пригласил нас на чашечку чая. И в прямом, и в переносном смысле.
— Постой-ка, — перебил я, — ты хочешь сказать, что я пустил вас в этот бункер просто так?
— Не просто так, — ответил Кулак, явно наслаждаясь моим замешательством. — Сейчас мы используем его как перевалочную базу последние четыре года. Этот туман перезагружает всё тут раз в три месяца, и каждый раз он здесь. Каждый раз мы знаем, что есть место, где можно остановиться. Да еще и обновить вооружение, снарягу, припасы, в конце концов.
— А меня там не было? — спросил я, не в силах удержаться от любопытства.
Гвоздь усмехнулся.
— Был. Только не всегда в хорошем состоянии. Давай так: ты нас спас, но сам, скажем так, был не особо везучим.
— Что значит не везучим? — пробормотал я, понимая, что правды всё равно сейчас не узнаю.
— Ну, скажем, — начал объяснять Гвоздь, — что на тот момент ты не был иммунным.
— И? — я уставился на них, ожидая, что вот-вот выпадет ещё одно ведро холодной воды.