Искра словно впитывала тепло моей руки, её дыхание было спокойным и размеренным, и иногда мне казалось, что она тихо мурлычет — то ли во сне, то ли просто от удовольствия. Каждый её вздох был для меня напоминанием, что несмотря на всю опасность, мы всё ещё были здесь, вместе, защищая друг друга. Этот момент уюта был редким подарком, и я наслаждался им, чувствуя, как её доверие согревало меня.
Мы лежали, слушая треск тлеющих углей и шорохи ночного леса за окнами, но всё это словно растворилось, оставив нас вдвоём в своём мире.
Через несколько часов я почувствовал лёгкий толчок. Открыв глаза, увидел, что Лера наклонилась надо мной, жестом приглашая меня встать.
— Твоя очередь, — тихо сказала она, и я кивнул, собираясь.
Выйдя наружу, я сел на пороге дома и стал вглядываться в темноту. Ночь была тиха, только лёгкий ветер шелестел листвой. Я ощущал себя частью этой тьмы, растворяясь в ней, как будто сам Улей позволил мне стать её частью на какое-то время. Вдалеке слышались тихие, едва уловимые звуки — может, дикие звери, а может, ветер. Но ничего, что могло бы указывать на присутствие заражённых или муров.
Я вытащил флягу с живчиком и сделал небольшой глоток, чувствуя, как его тепло растекается по телу. Мысли, как всегда, начали возвращаться к тому, что ждёт нас впереди.
Несколько часов прошли в тишине, и вскоре я разбудил Кулака, чтобы тот сменил меня. Мы менялись, понимая, что нельзя полагаться ни на что, кроме собственной осторожности и тех, кто рядом с тобой.
На рассвете мы, наконец, снова собрались, перекусив остатками еды, и с первыми лучами света отправились в путь. У нас впереди была длинная дорога, и я понимал, что этот день может принести не меньше опасностей, чем предыдущий.
Глава 22
Чем ближе мы приближались к цели, тем больше заражённых начинали попадаться на нашем пути. Мы с Искрой наблюдали за окружающими лесами, а Кулак, с привычной невозмутимостью, продолжал управлять машиной. Несколько раз ему приходилось нас телепортировать — это была единственная возможность избежать прямых столкновений. Каждый телепорт выматывал его, но альтернатива выглядела куда менее привлекательной. Кулак с хладнокровной точностью выбирал безопасные точки для перемещения, а мы, каждый раз, словно проживали несколько жизней в долю секунды, как будто вслепую перепрыгивая через пропасть.
Гвоздь, наблюдая за передвижениями заражённых, объяснил их присутствие:
— Заражённые всегда мигрируют, двигаются, как живой поток. Встретив препятствие вроде черноты, они не идут дальше, а либо обходят её на расстоянии, либо возвращаются назад. Поэтому, как и у рек, у черноты их всегда больше.
Слова Гвоздя натолкнули меня на мысль, что чернота, словно некая естественная граница, удерживала их в одной зоне, и заражённые просто сбивались в эти области, будто им был известен какой-то невидимый предел. Это напоминало движение муравьёв вокруг непреодолимого барьера. Чувствуя такое скопление, мы удвоили бдительность, тщательно выбирая маршрут.
Тем не менее, к обеду мы добрались до нужного кластера, стараясь не привлекать лишнего внимания. Этот кластер действительно был тройником, небольшой площадкой где-то метров пятьсот в диаметре. С одной стороны он примыкал к черноте, тёмной и непроницаемой, будто куска выжженной земли. Природа здесь словно замерла — на границе черноты не росло даже травы, а деревья, которые находились рядом, стояли мёртвыми, с обломанными ветками и корявыми антрацитовыми стволами. Чернота выглядела угрожающе, её тёмный цвет словно затягивал, вызывал подсознательное желание отступить назад.
Мы припарковали машину на краю тройника, внимательно осматриваясь вокруг. Я ощутил, как вся наша команда затаила дыхание, изучая это место. В воздухе витал запах влажной земли, перемешанный с едва уловимой ноткой разложения. Слишком тихо, как перед грозой, и даже птицы, если они и были здесь, затаились.
— Не нравится мне это место, — прошептала Искра, внимательно изучая черноту на краю поляны. — Оно мёртвое, как сама смерть.