Встав из-за стола, направились к выходу. Дима оставил подносы с грязной посудой на металлической тележке со множеством полочек, стоящей у стены, расплатился и догнал уже вышедших родителей и Анжелику.
Стопарь принял всех радушно, крепко обнялся с Горцем и Сойкой. Медоеда так же не обделил.
В "лазарете" знахаря ничего не поменялось, в смотровой комнате по крайней мере, только диван, разве что, другой. Расселись, поприветствовали Веду, она тоже знахарь и ученица Стопаря. Посреди комнаты у дивана стоял неизменный журнальный столик и на нём уже парили чашки с чаем, в вазочке конфеты с печеньем. Дима одну тут же и выхватил, захрустев обёрткой. Здесь же стояла и бутылка дорогущего во внешних мирах коньяка, тарелка с фруктами и поломанная на части плитка горького шоколада.
— Давайте за встречу! Вчера так и не смог вырваться, трёхсотых в обед привезли. Одного бойца порвали знатно, умаялся с ним совсем пока чинил, — сказал знахарь.
Выпили по стопке, коньяк оказался и вправду отличный. Затем некоторое время разговаривали. Стопарь желал знать обо всём, что и как случилось, как так вышло, что Сойка жива, что происходило с Горцем всё это время, что за Внешники такие объявились, отчего Мятный хмурый и в растерянности ходит, словно не знает за что браться.
Рассказали всё то же, что и вчера при встрече с Зубром и остальными. Начал Дима. Рассказывать про скребберов и "путь в Черноте" не стал, снова поймав на себе взгляд Веды, понимала, что-то не договаривает. Да и Стопарь тоже чуть брови сдвинул. Затем к рассказу и Горец присоединился. Стопарь же, когда добрались до сражения с разумным Элитником и его "питомцами" попросил не упускать ни одной детали. И при этом знахарь умудрялся выхватывать такие детали, на которые Дима с Горцем и не обращали внимания, а сейчас взглянули на ту стычку немного под другим углом. Когда дошли до разговора с Нестором и воскрешения Сойки, знахарь слушал с приоткрытым ртом и казалось, забыл, как дышать.
— Ху-ух… — протянул Стопарь. Рассказ закончился на моменте выхода Сойки из Дома, в ночнушке и с пистолетом в руке. Веда снова, как и вчера, взглянула на Горца и Медоеда, но задавать вопросов всё же не стала.
— Чудеса… — снова произнёс знахарь, опрокинув уже в одного стопку янтарного напитка. — Но очень и очень рад, что вы вернулись, — и без переходов перешёл к делу. — Ладно, давайте осмотрим вас. Горец, тобой Веда займётся. Прокачаться пора ей и на другой уровень выходить, да бросать это ментатское дело. Преемника вырастила себе, так что нечего фигнёй заниматься.
Веда на эти слова о её "ментатском" деле только фыркнула, видно не в первый раз Стопарь эту тему поднимает. Не обратив внимания на реакцию девушки, спросил:
— С кого начнём?
Дима кивнул на Анжелику.
— Так я про неё всё знаю давно. Дар крайний у неё довольно интересный.
Медоед лукаво улыбнулся и сказал:
— В ней Белая сейчас бушует.
Веда со Стопарём поперхнулись и оба уставились на смутившуюся почему-то девушку.
— Веда, займись. Дар ещё только-только формируется, так что распредели правильно энергию, без излишков чтобы получилось. А если удастся заплести оставшиеся потоки вокруг зародыша, вообще прекрасно будет. Излишки по остальным Дарам разгони и в тело. В общем, всё, как и учил, сложного ничего. Вперёд!
— Так это ж Белая! — протараторила изумлённая Веда, она-то думала, что со стороны только "понаблюдает" за работой наставника.
— Не-а, хватит уже на подхвате быть.
— А если…
— Без если, Веда! Ну чего ты, как маленькая! Взяла и сделала. Тоже самое, что и с другим жемчугом, только энергии намного больше и грязи нет.
Медоед и остальные только взгляды переводили со Стопаря на Веду и не отвлекали их, всё равно мало, что понимали из их слов.
Наконец Веда решилась и попросила Анжелику пересесть на другое место. Девушка пересела в кресло и знахарка встала рядом. Глубоко вдохнув, словно перед нырком, она на секунду прикрыла глаза и вытянула руки к Анжелике, остановив ладони сантиметрах в десяти от тела, одну напротив сердца, вторую держа над головой, да так и замерла, что-то неразборчиво бормоча при этом.
Сама Анжелика от этих манипуляций ничего не ощущала. А от приёма Белой до сих пор подъём душевных сил, настроения, да и вообще, всех сил. Казалось, горы свернуть может, только дай эти самые горы. Или Элите башку голыми руками оторвать. Нет, не Элите конечно, но лотерейщику точно. От той же красной такое ощущение длилось совсем недолго, а тут вон сколько этот бешеный бодряк не сходит.
Стопарь с десяток секунд наблюдал за Ведой и затем опрокинул ещё одну стопку, крякнул от удовольствия и сказал:
— Хорошо пошла… — секунда паузы. — Я про Веду, если что. Отличный из неё знахарь получается. Самое интересное, её Дар с загибом. Я вот универсал, — он снова посмотрел на ученицу. — И починить могу и по Дарам просветить и ещё всякое, но прям глубоко взглянуть не могу. А вот Веда будет, как раз, по Дарам спецом, каким мне не стать никогда. Это от её "ментатства", я полагаю. Но это всё так, вам не интересно. Давай Дим, подставляй палец. С тобой побыстрее, там и Веда закончит уже. Потом Сойкой займусь.
Сноровисто освободив от упаковки скарификатор, Стопарь уколол Медоеда и сцедил пару капель крови с пальца в металлическую стопочку-напёрсток с коньяком. Выпил. Откинулся на спинку кресла и закатил глаза.
Открылся в пути у Димы ещё один Дар. Принятая в Доме в Пекле Белая жемчужина пошла впрок. Усилила другие Дары и зародила ещё один, который и открылся позже, когда уже все вместе, с Горцем и Сойкой возвращались в Гвардейский. Дима так и не понял, как этот новый Дар работает. В момент активации он вообще решил, что это проявление Кинетики, но позже понял, нет, это именно отдельный Дар. Активировался он в момент очередной стычки с тварями. Их было немного, но оказались они развитыми. Пять кусачей в крайней стадии развития и матёрый рубер, которому до Элиты не доставало, наверное, как раз, пары сотен килограмм свежего мяса для окончательной эволюции и перехода на качественно иной уровень своего бытия. Но не вышло у заражённых полакомиться свежатинкой, умерли. Так вот, в один из моментов сражения Медоеду показалось, что у него вдруг появилась ещё одна пара конечностей, которая неожиданно выхватила Крюки из ножен и Дима уже в четыре клинка изрубил за несколько секунд кусача и удачно подставившегося рубера. С последним кусачом покончил отец, оставив от монстра груду парящего и кровоточащего мяса с торчащими осколками костей, словно чудище вывернуло наизнанку. Как только сражение окончилось, ощущение "вторых рук" пропало и Крюки звякнули о брусчатку. В дальнейшем этот Дар проявлялся только в сражениях и то, когда Дима ощущал, что одних мечей мало. И в этот же момент "появлялись" эти руки, вернее, появлялось ощущение их наличия, сами конечности были эфемерны, невидимы. Самое удивительное и одновременно удручающее, сознательно ими управлять Дима не мог, но при этом чётко осознавал, что управляет ими именно он сам, а не Дар выполняет свою функцию. Вот этого момента Медоед, как раз, понять и не мог.
Стопарь "пропал" минут на десять. Веда тоже ещё занималась Анжеликой. Они с Димой нет-нет и перекидывались мысле-образами, а Горец с Сойкой тихо болтали.
— Фух! — неожиданно и резко выдохнул Стопарь, приходя в себя.
Приложившись хорошенько к живчику, налил в чашку, где до этого был чай коньяка аж до половины и парой глотков выпил. После этого заел шоколадом и пристально взглянул на Диму. Несколько секунд Стопарь сверлил его взглядом, решая, начинать разговор при всех или всё-таки сначала переговорить с Медоедом, как того требует Кодекс. Как предполагал знахарь, Горец и Сойка должны быть в целом в курсе проблемы сына, но всё же решил сначала спросить у самого парня. Пусть это может выглядеть и глупо со стороны, но если ты нечестен прежде всего с собой, то о какой вообще тогда честности можно вести речь? Поэтому и произнёс:
— На пару слов, Дим, — и кивнул в сторону своего кабинета. — Либо могу говорить здесь.
— Идём, — не стал раздумывать Медоед. В эмоциях знахаря беспокойства не прослеживалось, наоборот, какая-то нервозность от любопытства. Отец наверняка тоже это ощутил, подумал Дима. Горец и Сойка переглянулись с сыном, тот успокаивающе кивнул и проследовал за уже подошедшим к двери знахарем, так же отправив успокаивающий мысле-образ Анжелике.