— Вон тот, здоровый. Воткнул ему перо в кадык и в кусты сдриснул.
— Вот ведь гнида! Мне Фикса три горошины торчал.
— Не повезло тебе, братан, с мертвого спросу нет. В другой раз будешь думать: давать в долг или нет.
— Фикса меня выручал пару раз, завернуть его как-то не по-пацански было бы.
— Попроси у бугра, чтобы записал ливер Фиксы на твой счет. Объясни ему ситуевину, вдруг проникнется. Тогда мало-мало долг отобьешь.
— Ну, тоже вариант. А вообще, знаешь, что странно с этим утырком? Он когда затихарился по соседству, начал на пацанов уродов натравливать!
— Винт, ты завязывал бы на скачке ширевом баловаться. Кабан если выкупит, глаз на жопу тебе натянет!
— Да иди ты в пень, Шуруп. Если сам по вене прозрачного пускаешь, мне-то свои косяки не записывай. Думаешь, он просто так там заныкался? Я же сразу ему на хвост упал, сам все видел. Говорю, падла эта бегунов науськала, ты сам ведь видел, как там уроды возбудились, со всей малины сбежались.
— Гонишь, небось?
— Отвечаю! Кабан с Сиплым припухли от говнюков в том доме отстреливаться. Жрач чуть не насадил Кабана на кукан. Тот на кипеше наружу выскочил, давай этого ногами буцкать, когда я его теплого притаранил. Я на измену упал, думал, наглухо его закатает, но этот здоровый оказался, сопит себе в две дыры. Повезло, а то если бы наглухо, Барсук бы нам устроил анальный смотр.
— Если он, в натуре, может уродами рулить, тут уже за Тритона нервничать придется, а не за Барсука. Ты сам знаешь, что он за резких нифелей с пацанов спрашивает, как с сук.
— Ну, а че ты хотел, а, Винт? Те нифеля потом для него такие вопросы решают, что ни один пацан не впишется. Гвардия у него, епт. Вот он и качает за них, до талого.
Машина заскрипела тормозами и встала.
— Все, прибыли. Базар на ноль, сейчас бычков выгружать будем.
Мур с дубинкой встал с места.
— Так, фраера, сейчас тихонько, без суеты и паники, двигаем на выход. Кто будет бучу гнать — схлопочет по почкам. Так что держите свои поддувала закрытыми и не рыпайтесь без команды.
Он достал связку ключей и принялся отпирать клетки по очереди. Второй мур выпрыгнул из кузова и откинул борт. Дикарь с кряхтением выполз из тесной клетушки и с трудом разогнул задеревеневшую спину. Руки, стянутые пластиковыми хомутами, затекли настолько, что он их вообще не чувствовал. В таком состоянии «затевать бучу» было крайне неразумной затеей. Чувствовалось, что муры плотно занимаются добычей людского ресурса: процедура обработки «свежего материала» у них обкатана до мелочей.
Зажмурившись от слепящего солнца, Дикарь на секунду притормозил, за что заработал тычок стволом автомата под ребра. Вместе с ним из машины вынесли Сухаря, все также пребывавшего в беспамятстве; пинками выгнали Луня, Налима, парочку явных свежаков, которые смотрели вокруг ничего не понимающим взглядом, и диковатого на вид рейдера, заросшего рыжей бородой до самых глаз.
Их выгрузили посередине двора, огороженного бетонными плитами с колючкой по верху. Над территорией возвышалось несколько смотровых вышек, в «вороньих гнездах» которых можно было рассмотреть стрелков. С одной стороны двора находились не слишком впечатляющие ворота; с другой двор примыкал к длинному зданию склада, по краю которого шел задранный над землей метра на полтора пандус — видно, предназначался для удобства загрузки подъезжающих грузовиков. Судя по маячившим за закрывающимися воротами железнодорожным путям, их привезли прямиком на муровский стаб, а по совместительству еще и «ферму». Те самые склады и пакгауз, о которых толковал Налим этим утром.
Охрана построила их шеренгой, пинками и зуботычинами принудив опуститься на колени. После такой не слишком комфортабельной поездки это было несложно — все пленники, как и он, страдали болями в затекших спинах и конечностях, попадали на землю как мешки с картофелем. Исключение сделали только для Сухаря: поскольку он был в отключке, его просто положили рядом с их неровным строем. Дикарю опять досталось — обозленный Кабан крепко приложил ему по ребрам, явно отыгрываясь за смерть своего подчиненного и прочий попутный негатив.
После этого из здания склада к ним направился мур, выделявшийся среди всех остальных ренегатов. Во-первых, у него не было в руках никакого оружия, за исключением кобуры с пистолетом на поясе. Во-вторых, очень уж он отличался от прочих своей фактурностью — поджарый, атлетично сложенный. И то, как он себя вел среди остальных, сразу давало понять, кто здесь подчиненный, а кто один из местных «бугров». На эту же мысль наталкивало и поведение остальных Чертей.