По словам того же Бурого, они с партнером не собирались долго задерживаться в городе, опасаясь попасть под спонтанную перезагрузку. Так день, в лучшем случае два.
А потом Бурый внезапно прервал свой монолог и как будто бы застыл на одном месте. После чего обращаясь непосредственно к Андрею и глядя ему чуть ли не в глаза, спрятанные за очками виртуальной реальности сказал.
— Ты уж прости, братишка, но взять тебя с собой мы никак не сможем. Будь у нас в запасе хотя бы неделя, и окажись ты иммунным, был бы шанс, что за это время ты сможешь стать на ноги. Стикс и живчик и не такое лечят. Вот только ждать неделю мы с партнером никак не станем. Так что я уходя залью тебе полный картридж живчика, оставлю хавки, а там ежели повезет — твое счастье, а ежели нет — не обессудь. Стикс требует позаботиться об новичках. Вот я свою норму считай и выполнил. Живчиком поделился. Про Улей рассказал. И вот что еще. Надо тебе новое имя дать. Стикс не признает старых имен. За это может и наказать. Причем жестоко. Так что стану я пожалуй твоим крестным. Ежели выживешь и в стаб попадешь, так всем и говори — крестный Бурый.
Осталось придумать как тебя назвать. Вроде бы само собой напрашивается «Инвалид». Вот только мне это имя не нравится.
Бурый надолго задумался, а потом решил.
— Будешь зваться Паломником. Знал я по прежнему миру такого, который святые места посещал, чтобы на ноги встать. Оно, конечно, в Стиксе вроде как святых мест и нет, но кто знает. Может тебе найти удастся.
— Так что запомни, ежели выживешь и кто спрашивать станет, отвечай: «Зовут Паломник. Крестный Бурый».
Глава четвертая. Элитник
Выполнив по отношению к Андрею незамысловатый обряд крещения, который свелся к придумыванию нового имени, Бурый казалось совершенно забыл о своем крестнике. А вот юноша попытался для себя сформулировать собственное отношение к тому, что на третьем десятке лет он перестал быть Андреем и стал Паломником. И вынужден был самому себе признаться, что такая метаморфоза пришлась ему по душе. Уж больно враждебным, при всех вроде бы как положительных нюансах, включая деньги и возможности, предоставляемые этими самыми деньгами, был для Андрея его родной мир. Так что попав в Стикс, он твердо для себя решил: «Прежнего Андрея больше нет. Он остался в старом мире. Зато появился Паломник, который сделает все возможное и невозможное для того, чтобы выжить».
К этому времени вторая, большая стая монстров успела просочиться в центральные и восточные районы города, тем самым попав под прицел трейсера. Тот с головой ушел в охоту на тварей, комментируя каждый удачный выстрел соответствующей репликой и последующим подробным объяснением по рации Резаку куда тому следует двигаться для того, чтобы не нарваться на монстров и добраться к убитой твари максимально быстро и безопасно. Судя по словам охотника, неудачные выстрелы просто отсутствовали. Один выстрел-одна жертва. Стопроцентная эффективность.
Похоже зрение Бурого, усиленное Даром Улья, позволяло ему высматривать такие детали, которые и Паломнику с его доступом к самым современным видеокамерам, были недоступны.
Паломник пытался отследить каждый выстрел Бурого и вместе с ним радовался удачному попаданию. А заодно и знакомился воочию с различными типами тварей. Чаще всего жертвами Бурого, судя по пояснениям, которые тот давал Резаку, становились так называемые лотерейщики. На всевозможных спидеров и джамперов Бурый не разменивался. Разве что в виде исключения, когда необходимо было обезопасить передвижение партнера. Иногда удавалось подстрелить топтунов. Эти вроде как были посолиднее, да и добыча с них выпадала весомее. А когда трейсер завалил матерого рубера, радости партнеров не было предела. Особенно после того, как Резак сообщил, что из спорового мешка этой твари удалось извлечь помимо восьми горошин еще и черную жемчужину.
У Паломника сложилось впечатление, что дай Бурому волю, тот за пару часов сможет перестрелять всю стаю монстров, ворвавшихся в город. А что, однажды, по необходимости, когда понадобилось обезопасить Резака от группы спидеров в пяток голов, внезапно выскочивших из подъезда, трейсер принялся стрелять со скоростью как бы не выстрел в секунду. Причем все пули попали в цель. Так что ежели просто посчитать, что в одном часе содержится три тысячи шестьсот секунд, а потом увеличить это время раз в десять, с запасом на отдых и смену магазинов, то на первый взгляд такое массовое избиение тварей представлялось не слишком-то и невозможным. Лишь бы патронов хватило, да винтовочный ствол выдержал.