Понимая, что: вот и пришел его последний час, Паломник с дурацким криком: «НасРать!!!» принялся отчаянно вращать ободы дисков с тем чтобы тараном покалечить хотя бы одного противника. Инвалидная коляска чуть ли не со скрипом начала ускоряться, потом еще ускоряться. Притом что Паломник давно уже перестал крутить колеса, а ненавидящим взглядом впился в бегуна, стоящего посредине дороги. В момент контакта с преградой скорость инвалидной коляски перевалила за сотню, так что тварь стикса от удара взлетела в воздух и куском мяса с переломанными костями приземлилась метрах в десяти по ходу движения. Сам же Паломник в это время уже выехал на околицу и лихорадочно соображал, как бы ему затормозить взбесившуюся колесницу до того, как дорога вильнет в сторону и он врежется в какое-нибудь дерево.
К счастью вскоре инвалидная коляска стала понемногу сбрасывать скорость. И окончательно остановилась в месте с которого деревенька даже не просматривалась.
— И что это было? — поинтересовался Паломник у самого себя. Прекрасно понимая, что стал свидетелем перехода собственного Дара Улья на новый уровень. А судя по состоянию полного внутреннего опустошения и бессилия повторить нечто подобное он сможет ой как не скоро.
Так что немного отдохнув, он тронулся в путь, полагаясь исключительно на свои физические силы.
Стаб Дальний показался через двое суток после стычки с тварями стикса. Дорога вывела его прямо к сплошной бетонной стене, выполненной из армированных арматурой плит и покрытой поверху колючей проволокой. Ворота, ведущие в сам стаб не просматривались. А когда с футуристического вида дозорной башни поинтересовались: «Кто такой?» и он ответил: «Паломник, крестный Бурый», после чего в монолитной стене возникла небольшая щель, в которую инвалидная коляска с трудом протиснулась, Паломник понял, что наконец-то достиг своей цели.
Глава восемнадцатая. Знахарь
Щель, открывшаяся в монолитной бетонной стене, сквозь которую с трудом протиснулась инвалидная коляска, открыла вход в слабо освещенный коридор, закончившийся металлической дверью. Поскольку никаких указаний Паломник не получил, то он, подъехав поближе и не вставая с коляски, пнул дверь ногой. На его счастье та открывалась во внутрь и инвалид въехал в небольшую комнату. Бетонный пол, обшарпанные, слегка побеленные стены и потолок, создавали вполне определенный настрой. А если к этому добавить, что вся обстановка комнаты состояла из массивного двухтумбового деревянного стола, на котором стояла настольная лампа без абажура, своим ярким светом, бьющим в глаза не столько освещала помещение, сколько слепила посетителя, и два рассохшихся стула, стоящие у стола с двух сторон, то не удивительно что у Паломника тут же возникла ассоциация с Допросной комнатой, перенесенной сюда прямо из подземелий Лубянки времен Ягоды и Ежова. Место, в котором любой враг народа сразу же готов был признаться в том, что он является польским шпионом, а по совместительству еще китайским, японским и загадочной африканской страны Серра-Лионе.
А уж после того, как входная металлическая дверь, через которую он попал в комнату, самотужки закрылась, явственно щелкнув при этом запором, Паломник отчетливо осознал, что в стаб Дальний ему не очень-то и хотелось.
В томительном ожидании прошло никак не меньше сорока минут. Попытки Паломника воззвать к окружающим, криками: «Люди! Ау! Отзовитесь!», результата не принесли. И когда он уже окончательно решил перекусить кошачьим кормом, горсть которого заныкал на самый пожарный случай, внезапно в углу комнаты открылась дверь и из нее вывалился амбал, увешанный оружием как новогодняя елка гирляндами. Судя по всему, встреча оказалась полной неожиданностью для обеих сторон. Вот только Паломник, на правах гостя, решил предоставить первое слово Хозяину.
— А ты как тут оказался? — с изумлением в голосе поинтересовался Амбал, разглядывая инвалида колясочника. — И вообще, ты кто такой?
— Я Паломник, крестник Бурого. Сюда меня пустил кто-то с дозорной вышки. В стене открылась щель. Я и въехал. Теперь жду.
— Новичок, что ли? — недоверчиво уточнил здоровяк. И после короткого «Да» принялся громко ругаться.
Из последующей пятиминутной матерной тирады Паломник понял, что его опасения, касательно прибывания в этой комнате, были далеко не беспочвенны. Амбал, которого звали Малыш, при этом имени Паломник скривился в очередной раз убедившись в ограниченности фантазии у большинства людей: как здоровяк, так непременно или Малыш, или Кроха, последними словами костерил некого Гошу, который впустив Паломника в Стаб забыл доложить об этом по инстанции и сейчас, сменившись с дежурства, наверняка в баре нажирается пивом. Не будь у Амбала необходимости выйти за охраняемый периметр, с тем, чтобы проверить внешние датчики, Паломнику пришлось бы куковать в этой комнате как бы не сутки. Поскольку основной вход в стаб, находится с другой стороны, а этот, вспомогательный, особой популярностью не пользуется.