— Ладно, будешь должен, — совершенно неожиданно заявил сектант, копируя чем-то того же Седого, старающегося извлечь выгоду по любому поводу. Сектант тихонько свистнул и из редких кустов неподалеку, в которых и кролик с трудом-то мог бы спрятаться, выпрыгнул самый настоящий рубер.
Тварь стикса повинуясь жесту килдинга рванулась к распятию и одним небрежным движением когтистой лапы сорвала тело с креста. После чего с громким урчанием начала пожирать все еще дергающуюся жертву.
Глядя на эту кровавую трапезу и запретив себе высказывать возмущение, пусть даже мысленно, Паломник попервах решил, что это никакой не рубер. А обыкновенный кваз. Только без цилиндра, галстука бабочкой и трости. К тому же очень голодный. Но потом, все же понял, таки рубер причем самый настоящий. Стоящий в шаге от того, чтобы превратиться в элитника. А еще полностью покорный его собеседнику. Такое, как говорят, не могло быть никогда, и вот снова случилось. Единственное правдоподобное пояснение всему происходящему звучало достаточно коротко: «Это Улей, детка…»
— Пошли, не будем задерживаться, — оторвал инвалида от размышлений сектант. — Я хочу по дороге обсудить твою гипотезу о том, что Улей это заброшенная ферма Предтечий по выращиванию жемчуга. Кое-что в ней показалось мне интересным.
Глава двадцать шестая. Судья Фараона
Нельзя сказать, что после всего случившегося на поляне Паломник был расположен обсуждать со своим собеседником тайны мироздания. Но идея воспротивиться сектанту, это пожалуй последнее, что могло бы прийти ему в голову в данной ситуации.
Поэтому инвалид детально изложил свою гипотезу, касательно смысла и цели существования Улья, являющегося заброшенной фермы Предтечей по выращиванию жемчуга. Он, даже, в качестве косвенного подтверждения, ввернул сюда трясучку, как способ заставить обитателей стикса проявлять определенную двигательную активность. Приведя не вполне уместную аналогию с мраморной говядиной, для получения которой необходимы дозированные физические нагрузки коров. При этом четко понимая, что несет откровенную чепуху. Что, естественно, не прошло мимо внимания килдинга. Однако сектант, а по совместительству телепат, способный добраться до самых сокровенных мыслей своего оппонента, в ответ на подобные закидоны просто насмешливо хмыкнул и принялся обстоятельно рассуждать, демонстрируя слабые стороны этой теории. При этом обращался к Паломнику в уважительном тоне. на «Вы». Так что складывалось впечатление, что инвалид принимает участие в научной дискуссии, а не беседовал с представителем самого кровавого и бесчеловечного культа стикса.
— В вашей теории сразу же бросаются в глаза несколько слабых мест. Хотя я и не отрицаю ее свежести и оригинальности. И на первое место среди неувязок я бы поставил наличие иммунных. Людей, сохраняющих после переноса разум и выступающих, объективно говоря, конкурентами тех же ваших гипотетических Предтечей в части потребления жемчуга.
— Сбой системы, — тут же отбросил возражения оппонента Паломник. — Для такого сложного механизма как стикс, к тому же на протяжении многих веков, а то и тысячелетий, лишенного профилактического обслуживания, это вполне закономерное явление
— Пожалуй с этим бы можно было согласиться, если бы не одно «Но». Первый Дар Улья, которым награждаются все иммунные сразу же после попадания в Улей. Причем этим Даром удостаиваются только те, кому не суждено переродиться в неразумное дитя стикса. А стало быть для Улья появление иммунных явление естественное, более того, включенное отдельной строкой в регламент переноса, и требующее выполнения определенных, не самых очевидных процедур.
— Хорошо излагает, собака, — уважительно отметил Паломник, с восхищением вслушиваясь в замысловатые лингвистические перлы культиста.
Ему бы не со мной разговаривать, а с тем же Вольтером, или Жан Жаком Руссо.
— К сожалению, гиганты мысли, как впрочем и отцы русской демократии, вымерли пару веков назад, — отреагировал на эту потаенную мысль инвалида сектант, продемонстрировав: с одной стороны, что все тайное для него тут же становится явным, а с другой, неплохое знание истории похождений культового персонажа Двенадцати Стульев.
А еще Паломник мимоходом отметил, что сектант не применяет по отношению к монстрам уничижительных названий. Предпочитая называть их «неразумными детьми стикса». Не пользуется даже термином «зараженные». Впрочем тут он прав, любой обитатель Улья заражен спорами гриба. Разве что за исключением внешников, передвигающихся по стиксу в скафандрах и проживающих в герметичных убежищах.