Но трофеи надолго растянуть не получилось, а Шуста не торопились выписывать из больницы. Врачи со знахарями взялись за него надолго и всерьез, что неудивительно для человека с такими ранениями.
Это напрягало, ведь не все в Полисе рады Карату и Диане, так уж получилось, что они успели врагами обзавестись. И враги как раз из не самых последних граждан. По-хорошему, надо бы отсюда побыстрее сваливать, но приходится задерживаться из-за покалеченного товарища. Пока что проблем не было, но интуиция и здравый смысл подсказывали, что без них не обойдется.
Почти все проблемы легче встречать с полным кошельком, вот и согласился Карат сгонять за товаром, который постоянные снабженцы доставить не смогли или не захотели.
Корм редкий, мало кому нужный, встречается только в отдельных точках, и Лапша любезно пояснил, где именно располагается ближайшая из них. Подробно всё расписал, с путями подхода и отхода, с маршрутом движения и с укрытиями, где можно безопасно оставить транспорт.
Всё прошло, как по маслу, если не считать последний этап — на подходе к магазину ошивалось неожиданно много для вымершего кластера зараженных. Их к нему будто что-то влекло, складывалось впечатление, что тот редкий корм по вкусу не только гигантским ящерицам, но и мертвякам. Карат, сообщив Диане, что спешка в Улье — верный путь к могиле по-тибетски1, не стал переть напролом и попытался зайти с разных направлений, стараясь при этом не мельтешить у всех на виду. И благодаря этому во всей красе разглядел, как кто-то, скрывающийся в магазине, любезно раскрыл дверь перед парочкой спешивших туда бегунов, а потом так же спокойно ее закрыл.
# 1 Вероятно, герой намекает на "небесное погребение" — ритуал тибетцев, при котором тело покойника скармливается стервятникам.
Что это значит? Это значит, что в магазине засели люди, которые не хотят, чтобы в витрины настойчиво ломились оравы мертвяков. Для постороннего наблюдателя, хотя бы поверхностно знакомого с реалиями Улья, эта картина красноречиво расскажет о том, что в здании находятся люди (или, что маловероятно — животные), а твари мечтают к ним пробраться.
Люди здесь бывают тварями похуже зараженных, так что без острой нужды к ним лучше не приближаться. Засевшие в магазине это знают и пытаются всеми силами придать своему укрытию безопасный вид.
От кого они там прячутся? И зачем скрываться тем, кто так спокойно и бесшумно разделались с парочкой бегунов?
Нет, так неправильно, лучше поставить вопрос по-другому — почему в ошметке города, вместе с которым перенеслись сотни различных зданий, эти люди в качестве укрытия выбрали столь нужный Карату зоомагазин?
— Они может быть не первый день там сидят, — после долгого молчания произнесла Диана.
— Почему ты так решила?
— Стекло дальнее разбито, и возле него мухи кружатся. Воняет там чем-то, а чему в таком мелком зоомагазине вонять? Там ведь ничего нет, кроме сухих кормов. Канализация не работает, а туалетом пользуются, вот и воняет, мухи летят на запах. Наверное.
— Ты и правда мух разглядела? — усмехнулся Карат.
— Ага. Жирные, прицел очень хорошо приближает, видно даже издалека.
— Не вижу я никаких мух.
— Зато я вижу.
— А кто мне все уши прожужжал, что вот-вот ослепнет навсегда, и что такие болячки глаз невозможно вылечить?
— Не придирайся. И вообще — меня не лечили, Улей сам всё сделал, в больнице просто посмотрели и сказали, что само пройдет.
— Да, Улей у нас врач первоклассный, даже странно, что ему до сих пор почетный диплом за это не выписали. Но ты ошибаешься.
— И в чем же?
— Да во многом.
— Плохой ответ.
— Хотя бы в этом магазине, ведь там могли продаваться и скоропортящиеся товары. Этот кластер обновляется относительно быстро, у него перезагрузка каждые пять с половиной недель. Очередная на подходе, не так уж много времени прошло, может попахивать до сих пор. Или того хуже — прорвалась вонь из холодильника с какими-нибудь новозеландскими пурпурными червями, ими принято кормить карликовых аллигаторов живущих в ванне странных людей, которые не сумели ограничиться ежиком или хорьком. А холодильник, я тебе скажу — настоящая биологическая бомба. Я однажды сдуру открыл один, до сих пор вздрагиваю, как вспомню, вонь неимоверная.