Выступив из Тырнова 28 июня, в 5 часов вечера отряд пионеров остановился на ночевку в деревне Плакове, где принужден был оставить фуры и громоздкие вещи, затруднявшие быстроту движения отрядов в горах. На другой день из Плакова выступили в 8 часов утра, непрерывно пролагая и поправляя дорогу сменными командами, спешивавшимися и догонявшими всадников, ехавших в голове колонны. К ночи этого дня отряд дошел до деревни Райковцы, встретив самые большие трудности близ селения Войнешти. Там крутой, обрывистый подъем в гору был весь загроможден огромными каменьями и каменными глыбами, которые приходилось дробить кирками и сдвигать с места руками, так как генерал Раух, опасаясь выдать туркам присутствие своего малого отряда в горах, решил воздержаться от употребления динамита для взрыва камней. День был жаркий, накаленный и спертый в горах воздух затруднял дыхание работавших, в пище сказывался недостаток, ибо, кроме небольшого запаса сухарей, не было ничего другого, и фуры с провиантом были брошены еще вчера на дороге. Солдаты изнемогали от жары и усталости. Но генерал Раух и капитан Сахаров, сняв мундиры, с кирками и ломом в руках пошли впереди отряда и в течение нескольких часов работали сами, примером ободряя солдат. Для подъема на эту гору шестнадцати четырехфунтовых орудий, следовавших позади с отрядом генерала Гурко, были заказаны в селении Войнешти буйволы и волы.
Из Райковцев отряд пионеров рано утром двинулся далее и дошел в тот день до перевала близ селения Паровцы, где в память проложенного русскими войсками нового пути через Балканы было решено воздвигнуть, по предложению полковника графа Роникера, колонну. К несчастью, самого автора этого памятника – графа Роникера уже нет более в живых: он погиб на днях, и не на поле сражения, а на дороге, убитый из-за куста, невдалеке от Шипки, пулей башибузука. Но возвращаюсь к отряду. От перевала работа шла круглый день на южной стороне хребта, по спуску к руслу горной речки, текущей через Хаинкиойское ущелье. В этот день отряд пионеров не пошел далее, ибо слишком отошли от главного отряда генерала Гурко, и представлялась опасность быть отрезанными неприятелем, находившимся всего в пятнадцати верстах расстояния от отряда. Насколько критическим могло стать ежеминутно положение этой горсти людей, заночевавших на узкой тропинке среди гор, можно судить уже по тому, что в это самое время в 15 верстах расстояния от отряда проходили через Хаинкиой, направляясь в Сливно, три батальона турецкой пехоты. Отряд генерала Рауха стоял в ту минуту как раз у входа в узкое, дикое ущелье, на краю пропасти, стесненной высокими горами, и догадайся турки о таком близком соседстве русских войск, отступление отряда по горному ущелью было бы невозможно, и весь отряд должен бы был погибнуть на месте до последнего человека. Но турки не предполагали у русских такой смелости и риска, как переход с артиллерией через Хаинкиойское ущелье. Это ущелье, по-турецки Хаин-Боаз, пользуется у турок страшной известностью: ни птица туда не залетает, ни зверь туда не заходит, скрываются там одни только разбойники, да иногда отчаянный всадник заедет в это ущелье и торопится в страхе повернуть назад своего коня. Поэтому-то турки, заняв своими войсками все малейшие выходы с Балкан в Казанлыкскую долину, не сочли нужным занимать Хаинкиойское ущелье как слишком хорошо защищенное самой природой диких гор.
Получив известие, что генерал Гурко находится уже с казачьей бригадой на перевале, генерал Раух дозволил сделать разведку всего ущелья, а также и обходной дороги на запад от ущелья, по которой отправился сам с капитаном Сахаровым и по которой должна была пройти впоследствии конница параллельной колонной. По самому же ущелью, чтобы преждевременно не открыть туркам присутствия наших войск, генерал Раух отправил урядника князя Церетелева, переодетого болгарином и в сопровождении трех настоящих болгар. Пройдя все ущелье до конца, вплоть до мельницы, принадлежащей туркам, князь Церетелев вернулся благополучно к отряду, убедившись, что дорога по ущелью проходима без поправок для горной артиллерии, а для конной – с небольшими исправлениями. На другой день весь отряд генерала Гурко находился уже на южном склоне Балканских гор, и передовые его части бивакировали в 10 верстах от неприятеля. Тишина соблюдалась самая строгая, запрещено было громко разговаривать, зажигать спички и закуривать папиросы, не говоря уже о кострах, хотя ночь была сырая и холодная. 2 июля утром отряд генерала Гурко вышел из ущелья, имея впереди себя пластунов и батальон стрелков. Они наткнулись при выходе на четверых конных башибузуков, которые, завидев русских, быстро ускакали, подняв тревогу в неприятельском лагере и в соседних селах.