— Придурки. Сопрут все, что можно кому-то толкнуть.
«У этого косоглазого классный английский», — вяло подумал Денни.
На перекрестке 7-й Авеню и 36-й улицы впереди идущее такси проскочило вперед на светофоре и они потеряли его из виду.
— Извиняюсь, — сказал шофер.
Денни наверняка знал, что Нив выйдет в следующем квартале или где-нибудь рядом. А сейчас ее такси, должно быть, еле тащится в потоке других машин.
— Ну, пусть увольняют. Я сделал все, что мог, — произнес он вслух, расплатился и не спеша вышел.
Боковым зрением он проследил, как его такси снова двинулось вдоль 7-й Авеню. В следующее мгновение Денни развернулся в обратную сторону и изо всех сил помчался к перекрестку.
Район Гармента, как всегда, бурлил. Огромные машины в ожидании разгрузки закрывали всю проезжую часть, создавая пробки на дороге. Посыльные на роликах прокладывали себе дорогу в толпе. Рассыльные из магазинов, не обращая внимания ни на пешеходов, ни на автомобили, толкали перед собой громоздкие стойки с одеждой на вешалках. Торопливо шли одетые с иголочки мужчины и женщины, останавливались, возбужденно что-то обсуждали, невзирая на шум и сутолоку вокруг.
«Лучшего места, чтобы затеряться и не придумаешь», — удовлетворенно подумал Денни. На середине квартала он увидел такси, припаркованное у обочины, и выходящую из него Нив Керни. Но до того, как Денни смог подойти к ней поближе, она скрылась в здании. Денни перешел улицу и занял наблюдательный пост, скрывшись за громадным грузовиком.
— Тебе, Керни, впору саван заказывать, а не бегать за этими модными тряпками, — пробубнил он себе под нос.
Тридцатилетний Джим Грин был назначен следователем недавно. Этому повышению по службе он был обязан своей удивительной, на уровне интуиции, способности правильно оценить ситуацию и найти единственно верное решение.
Сейчас же в его обязанности входило дежурство в госпитале у кровати детектива Тони Витале. Это было скучно, это было не совсем то, чем хотелось бы заниматься Джиму, но это было исключительно важно. Если бы Тони лежал в отдельной палате, Джим бы нес свое дежурство у дверей. Но в отделении интенсивной терапии ему приходилось сидеть на медсестринском посту и восемь часов подряд — в течение своей смены — наблюдать, насколько хрупка человеческая жизнь. Об этом постоянно напоминали мониторы, которые вдруг начинали тревожно сигналить, и тогда все врачи и медсестры бросались к постели больного, чтобы еще кого-то отвоевать у смерти.
Джим старался занимать как можно меньше места в маленькой тесной комнатке, что было не так уж сложно при его худощавости и невысоком росте. Через четыре дня медсестры перестали относится к нему, как к чему-то неодушевленному и не слишком желательному. Их объединяла особая забота о молодом крепыше-полицейском, отчаянно боровшемуся за свою жизнь.
Джим прекрасно знал, что значит быть секретным агентом, сидеть за одним столом с хладнокровными убийцами, осознавать, что в любой момент тебя могут раскусить. Он понимал беспокойство по поводу Нив Керни, которая могла быть убита по заказу Никки Сепетти; он почувствовал облегчение, когда Тони, напрягая последние силы, пытался сказать им:
— Никки… не приказывал убивать… Нив Керни…
Визит комиссара полиции с Майлсом Керни пришелся как раз на дежурство Джима, и у того была возможность пожать Керни руку. Легенда! Керни был достоин этого прозвища. Как он, должно быть, страдал, понимая, что Сепетти может не остановиться и добраться и до его дочери.
Комиссару передали слова матери Тони о том, что тот пытается что-то рассказать. Всех медсестер предупредили, чтобы звали Джима в любое время, как только Тони заговорит.
Это случилось в понедельник в четыре часа дня. Родители Витале только что ушли, их лица светились надеждой. Наперекор всему Тони был уже вне опасности. Медсестра вошла, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Через мгновение Джим, который наблюдал за ней сквозь стеклянную перегородку, увидел, как сестра махнула ему рукой. Джим тотчас вскочил.
В вены на руке Тони капельками вливалась глюкоза; по трубочкам, вставленным в ноздри, поступал кислород. Его губы шевелились. Он что-то шептал.
— Он назвал свое имя, — сказала Джиму сестра.
Джим покачал головой. Склонившись, он почти приложил свое ухо к губам Тони и расслышал:
— Керни. — И потом, уже еле-еле, — Ни…
Он коснулся руки Витале.
— Тони, я из полиции. Ты сейчас сказал: «Нив Керни», так? Если да, сожми мою руку.
Он ощутил едва уловимое пожатие.
— Тони, — сказал он. — Когда ты попал сюда, ты пытался рассказать о заказе на убийство. Ты хочешь сейчас поговорить об этом?