14.
Оставшееся время дня мы провели в забытье: лежали, не раздеваясь, под одеялом, пытались согреться, спали, просыпались, пили горячий чай и просто смотрели в пустоту. Несколько раз звонил телефон, но мы не поднимали трубку, нас не раздражал его звук, мы просто слушали его как обычную мелодию, такую привычную и естественную, как и стук собственного сердца. Вокруг нас была пустота, мы были потеряны и отрешены от этого мира. Мы не знали что делать, как жить, как существовать и что предпринимать, поэтому мы просто молчали, словно произнеся хоть слово, мы превратились бы в камень.
Утром я проснулся с бешено колотящимся сердцем.
— Мария, я знаю, что нужно делать! — вскрикнул я.
— Что? — бледная, с взлохмаченными волосами, она подняла голову с подушки. С воротника платья, в котором она заснула, оторвалась маленькая жемчужная бусина.
Я подскочил с кровати и нервно заходил по комнате, руками хватаясь за волосы.
— Боюсь, если я скажу, ты не поймешь. Это трудно понять. Очень трудно. Но, прости, тебе придется это понять, потому что это наш выход.
— Что же это? Говори! — нетерпеливо воскликнула она, горящими глазами наблюдая, как я лихорадочно ходил от угла комнаты к двери.
— Мне нужно умереть, — выдохнул я, и в комнате повисла жалящая, как смертельная оса, тишина.
— Ты шутишь? — ее лицо недоуменно исказилось. — Это что, глупый и жестокий розыгрыш?
— Нет, я не шучу. Прости, я хотел бы, чтобы это было шуткой, хоть и жестокой, глупой, но это не так. Я сейчас постараюсь тебе все пояснить. Только выслушай, пожалуйста, не перебивай… Я говорил тебе раньше, что мне часто снится брат. Когда мне было тринадцать, я заболел, заснул и будто умер… И там, во сне, я встретил моего брата. Он рассказал мне, что ушел к тебе. Он, правда, не называл твое имя, но я понял, что это была ты. И там он мне сказал, что я могу с ним разговаривать, когда умру, что он придет снова ко мне, когда узнает что-то о старике, что позволит вызволить его из ловушки… Понимаешь, я все время думал, что это был сон, но нет, я на самом деле тогда умер. Моя душа отделилась от тела, и я смог увидеть брата, ведь в теле, которое захватил старик, еще теплится душа прежнего человека… Я не знаю, как это объяснить, но это правда.
— И как ты понял, что это был не сон? — спросила она с еще более искаженным лицом, в котором читался страх, что я сошел с ума.
— Сегодня мне опять снился брат. Он был подо льдом, смотрел на меня и потом он открыл рот и отчетливо сказал: «Иларий, ты должен умереть». И я проснулся.
— И это все? — глаза Марии яростно заблестели. — И ты, поэтому решил, что тебе нужно умереть, потому что тебе во сне об этом сказал брат?! Иларий, я не знаю, как это назвать, но это… это просто абсурд, это чушь, это сумасшествие! Ты спятил!
— Мария, я тогда в тринадцать лет тоже умер, но потом вернулся. Брат говорил, что у меня есть эта способность.
— А если нет? Что тогда? Ты просто умрешь, а как мне жить потом? Мне тоже сразу умереть?!
— Нет, я вернусь. Я не оставлю тебя одну.
— Вранье! — закричала она с безумным отчаянием и швырнула в меня подушку, а потом швырнула еще одну. — Все это вранье! Ты не вернешься!
— Нет, это я не лгу, это наш единственный шанс спасти Алю. Брат должен сообщить мне что-то важное, и я вернусь, — с трудом мне удалось обнять ее, так как она яростно сопротивлялась и била меня кулаками. — Милая моя Мария, я вернусь. Я должен рискнуть.
— К черту! К черту все эти обещания! — закричала она и, с силой оттолкнув меня, вскочила с кровати. — К черту эту проклятую жизнь! К черту всю любовь! Зачем она нужна? Чтобы причинять такие страдания? Вся моя чертова жизнь состоит из одних страданий! Лучше бы меня убил отец в детстве, чем чувствовать всю эту боль в душе! У меня нет сил… Я хотела жить нормально, хотела иметь семью, но я не могу, потому что я проклята! Ты, — она вдруг резко остановилась и исступленно прошипела, — ты не оставишь меня одну в этом чертовом мире. Я запрещаю тебе! Слышишь, запрещаю! Как мне жить, если все мои любимые люди покинут меня? Моей любимой девочки больше нет, и теперь ты хочешь меня лишить еще одного любимого человека? Неужели ты со мной так поступишь?! — она выбежала из комнаты, а потом я услышал, как хлопнула входная дверь.
Она вернулась вечером. Ее лицо уже было тихим и спокойным. Из бумажного пакета, принесенного с собой, она достала свежие булочки с кремом и поставила чайник на плиту.