— Она желает подчинить тебя себе!
— А ты-то понимаешь, что это в свою очередь означает? То, что другим способом она этого сделать не смогла. Ведь ей зачем-то понадобилось это ритуальное действие.
Мой друг озадаченно посмотрел на меня.
— Ну… Может, это как завершающий штрих. Что ты вообще чувствуешь?
— Я чувствую полную свою автономность.
— Интересно, как ты можешь поручиться за это?
— Точно так же, как любой другой человек. Согласись, что даже если алкоголик не признаёт, что он алкоголик, факт потребления спиртного он всё-таки признаёт. Как и наркоман. Я действую сообразно своим желаниям и намерениям, никаких сдвигов воли или провалов восприятия.
— Хм… Думаешь, артефакт за эти годы пришёл в негодность?
— Полагаю, нет, иначе бы я не мог с его помощью выделывать все эти кренделя. И так успешно по сей день прятаться от преследования.
— Так это ты прячешься?
— Ну, строго говоря, не столько я, сколько артефакт. Ей, похоже, тоже хочется погулять на свободе.
— Ей?!!
— Да, я же сказал — это демоница. Мы с ней общались, и у меня есть смутное подозрение, что дамочка эта пыталась меня себе подчинить, но у неё ничего не получилось. По объективным обстоятельствам.
— Это каким же?
— Она мне в сердцах напоминала, что я беллий.
— В смысле, «в сердцах»?
— Мы ругались. Она и сама вполне автономна, с ней можно общаться. Хотя и только во сне. Напор у неё был очень… эдакий… — Я невольно припомнил волнующие изгибы её тела, которые мог ощутить под ладонью — протяни только руку. — Слушай, хватит на меня так смотреть. Я серьёзно и я не сошёл с ума.
— Я начинаю сомневаться, что ты действительно свободен в своих поступках.
— Сомневайся сколько хочешь. Но твоё мнение на этот счёт я приму во внимание только после того, как ты успокоишься и какое-то время со мной прообщаешься. Мне нужен объективный взгляд.
Сашка озадаченно замолчал. Потом осторожно продолжил:
— Значит, ты осознаёшь всё, что с тобой происходит?
— Всё поминутно.
— А ночью общаешься с этой демоницей?
— Именно так.
— При использовании магии с айна какие ощущения?
— Никаких. Я не использую айн. Как это вообще возможно в густонаселённой Европе?
— Хм… И что планируешь делать дальше?
— Да вот не знаю… Закончу освоение учебников и куда-нибудь денусь.
— Тебе нельзя возвращаться в Россию. Ни в коем случае, здесь тебя будут ждать.
— Я так и понял. Идеи есть какие-нибудь?
— По Европам ты долго не пробегаешь. Тебе нужно прятаться в Мониле.
— Козырная идея! Вломиться к преследователям в дом и спрятаться под кровать!
— Мониль — это целый мир, и никто не будет ожидать, что ты туда ломанёшься. И самое главное — у тебя нет выхода. Я сперва советовал оставить где-нибудь артефакт, потому что тамошним магам ведь штуковина нужна, а не ты… Но теперь, когда ты с ним состроился, эти маги будут стремиться уничтожить тебя. Связь чародея с артефактом разрушается только в том случае, если один из них перестаёт существовать.
— Я не подчинён им!
— Знаешь, уверен, в это никто не поверит. А даже если поверит… Ты ж общаешься с этой демоницей, так? Значит, связь есть. Им нет смысла отнимать у тебя артефакт и класть его на прежнюю консервацию, если сохраняется вероятность, что ты в любой момент призовёшь его обратно.
— А это можно сделать?
— Не знаю. Я повторяю слова учителя. Эта тема сейчас самая популярная, и в его кругу тоже. Но ты же понимаешь, в этой ситуации…
— М-да уж, — промычал я. — Но ведь артефакты передают друг другу и дарят. Почему же ты думаешь, что айн нельзя очистить от моей с ним связи?
— Потому что это особый вид артефактов. Инструмент души. Они давно не в ходу, а над последним оставшимся тряслись так, что сейчас готовы перекопать оба мира, лишь бы найти.
— Кто его спёр-то?
— Гильдия Тени, мой учитель и его друзья в этом почти не сомневаются. Но Гильдии нужно перевести стрелки. На тебя. И показать, что они к пропаже айна не имеют отношения. Поэтому они тоже будут тебя преследовать. Правда, полагаю, в первую очередь для того, чтоб успеть перехватить артефакт. Но не преминут ударить тебя в спину, если подвернётся случай.
— Значит, думаешь, надо мотать в Мониль?
— И искать там того, кто станет тебя обучать. А потом деться куда-нибудь ещё… Послушай, в твоих руках сейчас мощнейший источник магической силы! Если уж так получилось, у тебя нет другой возможности, кроме как стать сильным, очень сильным чародеем, и потом пытаться договориться с Эдицеей. Это монильский орган высшей власти, в него входят самые лучшие маги, ну и вообще люди, обладающие каким-то влиянием.
— Думаешь, я смогу с ним договориться?
— Честно? Не думаю. Но можно же попытаться что-то сделать. Иначе надо просто ложиться и помирать.
— Ты прав. Я попробую перебраться в Мониль или куда-нибудь ещё, в магический мир, и обучиться там магии. — Сашка смотрел на меня со страданием. — Ты уверен, что тебя никто не застукает на общении со мной?
— Нет, не застукают. Я один в квартире…
— Слушай, не волнуйся ты за меня. Выкручусь.
— Даже не смешно, — пробормотал он. — Как я могу за тебя не волноваться? Сообщай мне, если сможешь, о том, что происходит у тебя, хорошо? Обещаешь?
— Обещаю.
— И я всегда с радостью тебе помогу, чем смогу…
Этот разговор меня совершенно не успокоил. Закрыв нетбук, я несколько минут сидел в кресле, откинувшись на спинку, и почти ни о чём не думал. И выбрался из мягкого уютного недра, лишь порешив, что надо бы подкрепиться. Можно спуститься в гостиничный ресторан, можно прогуляться по городу. Подняться к замку и заодно ознакомиться с местными достопримечательностями… Раз уж оказался здесь… Блин, о какой же фигне я думаю!
После короткой борьбы желаний с благоразумием я поднял трубку внутреннего телефона и заказал обед в номер. После чего, дождавшись заказа, перекусил и схватился за учебник.
Сашка, по сути, предложил мне единственный разумный вариант. Что ещё я могу сделать? Да, айн меня пока прячет от монильских магов, но пройдёт совсем немного времени, прежде чем они сообразят, почему их поиски не дают результатов. И тогда применят самые современные чары… Если уже не применили. Демоница же предупредила, что способна спрятать меня лишь по-старинке. В новом мире только магия сможет дать мне шанс.
— Видишь, во что ты меня втравила? — сказал я ей, стоило мне прикорнуть на роскошной постели в алькове.
Девушка завлекательно облизала губы.
— Я тебя втравила?
— А кто?
— Разве я заставляла тебя взять браслет в руки?
— Откуда я мог знать, чем всё закончится? Меня не предупредили.
— А кто должен заботиться о твоём грядущем? Обдумывать твою жизнь? Только ты принимаешь решение и несёшь за всё ответственность. Упрекать меня за то, что я проникла в тебя, — всё равно, что пенять на яблоко, падающее с дерева, что оно не летит по воздуху, как пушинка. Твоё незнание — твоя глупость или твоя беда.
— Ты — яркий наглядный ответ, почему некоторые мужчины так не любят женщин.
— А что, правда глаза колет?
Я скептически оглядел её с ног до головы.
— Ты уверена, что родилась демоницей, а не человеческой женщиной?
— Некоторые много о себе воображающие люди заявляют, что демоны, видите ли — примитивные люди. А я бы сказала, что люди — это недоразвитые демоны.
— Хорошо, хорошо… Ты ведь, как понимаю, в курсе всего, что со мной происходит. И мой разговор с другом слышала.
Она скривилась.
— Если это можно назвать разговором. Твои ответы слышала. Ты от меня-то чего хочешь? Поддержать тебя в твоём хвастовстве?
— При чём тут хвастовство? Констатация факта. Не правда ли? Я вообще тебя реабилитировал, считай, доказывая, что ты не сломалась и не ленишься.
Девушка поднадула губки. Неопределённое пространство вокруг затянуло дымкой, и из неё проступили очертания замковых стен, угрожающих в своей сумрачности и незыблемости. На человеческий замок эта конструкция походила мало (насколько вообще можно было судить о подобных вещах изнутри), но почему я сделал такой вывод — не смог бы объяснить. Может, потому что уже поверил в её принадлежность к нечеловеческой расе?