Алекс уже на подъезде, и она уходит.
Я запираю за ней дверь. И вставляю ключ в замок, чтобы наверняка.
Мне уже совсем нечего терять, я потеряла надежду на счастье. Ложь превратила мое будущее в дым. А тот, кого я боготворила — хуже самого дьявола.
Через буквально 5 минут в дверь вначале звонят, а потом стучат. Потом пробуют открывать ключом.
— Уходи! — кричу я.
— Нет, впусти меня и дай объяснить… Да это мой ребенок. Но все не так, как ты думаешь!
— Тебе не все равно, что я уже думаю! Убирайся прочь из моей жизни!
Он начинает что-то говорить за дверью, но я не слышу, боль оглушила меня и парализовала.
— Если ты не уйдешь, я вскрою себе вены, — задыхаюсь, сердце перестает биться.
Я чувствую приступ удушья, я пропадаю…
Очнулась уже больнице. Не могу пошевелится, в вене трубка. Но рядом мама, и мне вдруг так тепло становится.
— Машенька, — на глазах у мамы слезы — ты нас так напугала.
Я не могу пошевелить языком.
— Если бы Алекс не выломал дверь — я не знаю, что бы было.
— Где он? — я еле шевелю губами.
— Он тут, уже трое суток не спал, все ждал пока ты очнёшься, он тебя и вправду очень любит. И что бы там не произошло…
— Мам, не надо, я не хочу его видеть!
В палату входит доктор:
— Ну напугали Вы всех, Мария Ивановна, слышал, что невесты волнуются, но не до сердечного же приступа.
— Что? — я не могу понять, о чем это он.
— Маша, у тебя был сильнейший сердечный приступ, вообще думали инсульт, — вступает в разговор мама.
Ну еще бы! Сердечный приступ! Мое кровоточащее сердце сдалось.
— Сейчас Вы уже в норме, прокапаетесь и сможете вернуться к нормальной жизни недельки эдак через две-три. Будете жить долго и счастливо!
Ну да!
Доктор уходит и палату входит Алекс. Он осунулся, щеки еще больше впали.
Мое сердце сжалось.
— УХОДИ! — я не могу не кричать, не даже нормально говорить
— Машенька, — он гладит меня по щеке, — ну что ты!
— Уходи! — я начинаю плакать, — уходи, я тебя прошу!!! Ты хочешь, чтобы я умерла???
Мама бочком выходит из палаты.
— Не хотел причинить тебе боль, никогда не хотел…
— И тем ни менее! Если ты меня, — запинаюсь, — хоть немножечко любишь — пожалуйста, исчезни из моей жизни навсегда…
У него в глазах слезы:
— И не немножечко…Ты действительно этого хочешь?
— Да, — я почти шепчу, — уходи, мне не нужны объяснения, я не хочу, чтобы мне стало еще хуже. Мне надо выжить ради Лизы и ради себя. Ты отравил мою жизнь, так не забирай ее совсем. Будь мужчиной — уходи!
Не могу сдержать слезы.
В последний раз смотрю в его глаза — такие серые и глубокие, в глаза, в которых стоят слезы.
Он наклоняется и целует мои губы с соленым привкусом слез.
Потом еще раз смотрит на меня, разворачивается и молча уходит.
Я реву уже в голос, не могу остановится…
***
Через три недели возвращаюсь домой: тут пусто и стерильно. Никаких следов Алекса. Новая входная дверь! Лиза бегает, рада, что я вернулась, мама хлопочет на кухне.
Смотрю в зеркало — я бледная тень себя прежней.
Складываю выписку и вдруг замечаю на листке из больницы — «Срыв беременности, приблизительный срок 4 недели». Бегу к маме, протягивая листок:
— Это правда?
— Маша, прости, беременность не удалось сохранить…
Мне снова становится душно. Я опираюсь на столешницу:
— Ничего, и это тоже я переживу…
Дорогие читатели, делаю вынужденный перерыв до воскресения! Это еще не вся история…
Отставляю немного прекрасной музыки для настроения — Metallica — Nothing Else Matters
21. Новость? Нет! Шанс!
Если человек встает после падения — это не физика. Это характер.
Майк Тайсон
Спустя 6 лет…
— Мария Ивановна, Мария Ивановна, — окликает меня новый офис-менеджер Ларочка, — Вы не забыли, что сегодня у Вас конференц-звонок с Лондоном, всю редколлегию собирают, важные новости, я там Вам накинула в календаре…
— Спасибо, Лара. Я не забыла и буду вовремя.
Я опускаюсь на свое кресло, кресло главного редактора моего издательства. Вот уже год я занимаю это должность.
Год назад наше издательство стало частью международной группы с головным офисом в Лондоне. И Мишу Боярского перевели именно туда. Он не мог сделать ничего лучше, чем рекомендовать меня как свою замену. 6 лет я очень много работала с авторами и чаще всего начинала все с нуля.
Целый год после сердечного приступа я сотрудничала непосредственно с Сашей Блоком и Верочкой: мы прошли сложный путь: от неприятия критиков до безусловной любви читателей. Иностранная пресса взорвалась восторгом, когда книгу Саши была издана на 25 языках, и даже гнев критиков сменился на милость. Мы год кочевали вначале по нашей стране, а потом плавно перебрались в Европу и Америку. Устраивали интервью и автографсессии, публичные чтения его книги. Добивались промо на телевидении. Работа меня спасла и дала возможность вырваться из эмоционального вакуума, в котором я находилась.
Новость, о которой давно шептались в кулуарах нашего издательства для меня таковой не являлась. Я уже знала, что международную издательскую группу с головным офисом в Лондоне поглотила неумолимая «Искра Паблишинг» — транснациональный холдинг с офисами в 56 странах мира. От одного упоминания от «Искра Паблишинг» меня до сих пор бросало в дрожь, ведь в свою очередь это компанию входила в небезызвестную «Искра Корпорейшен», созданную некогда мои бывшим, я бы даже сказала, бывшим-бывшим мужем.
Если Вы спросите, как я жила эти 6 лет, я отвечу — насыщенно! Как у любого человека, в моей жизни было много перемен: росла моя дочь, менялись обстоятельства, статусы, квартиры и машины, менялась я. Стала ли я сильнее? Однозначно да!
Как сейчас помню: через две недели после моей выписки 6 лет назад на пороге моей квартиры появился адвокат Алекса.
— Госпожа Искра, — обратился он, ко мне, — я пришел от имени своего клиента обсудить вопросы совместной опеки над Вашей дочерью. Мой клиент предлагает заключить соглашение!
— Я не Искра, у меня совершенно другая фамилия, но давайте опустим этот факт, — сколько у меня есть времени, чтобы рассмотреть соглашение?
Мой воспаленный мозг уже нарисовал картины суда, на котором у меня забирают опеку над дочерью…
— Решение Вы должны принять сегодня, мой клиент настаивает на этом…
— Мне все равно, на чем настаивает Ваш клиент, я законный опекун и мать Лизы и…
— Мария, можно мне Вас так называть?
— Валяйте, — мне уже было все равно.
— Я останусь тут до тех пор, пока мы не уладим с Вами все дела!
— Ну…
И он подсунул мне соглашение. В нем говорилось о сумме алиментов, которая мне показалась непомерно большой.
— Мне не нужны его деньги, — взъерепенилась я.
— Зато они нужны будут Вашей дочери. Вы представляете, какие возможности откроются: лучшие школы, дорогие хобби вроде конного спорта или бальных танцев, путешествия и т. д. Я настоятельно прошу Вас не отказываться от материального содержания для нее.
В словах адвоката был смысл, и я молча стала читать дальше.
Далее шла речь, что отец имеет право постоянно общаться с дочерью и видеться в удобное для обеих сторон время, если он посещает нашу страну. Также ему будет разрешено забирать Лизу дважды в год к себе. И опять мое воображение нарисовало страшные картины: оправив один раз ребенка в Нью-Йорк, я ее уже не увижу.
— Ничего личного, но у Вашего клиента завышенные требования…
— Поверьте, Мария, они вполне законны при совместной опеке.
— Хорошо, допустим я согласна, — немного напряглася, — давайте начистоту — в чем подвох?
— Да не в чем, но прошу дочитайте соглашение до конца.
И тут я прямо бровь приподняла от удивления: дальше шел пункт, который говорил о том, что мне необходимо пройти обследование в кардиологическом центре в Германии и случае необходимости пройти курс лечения у кардиолога, при том все издержки будут покрыты в полном объеме, включая переезд в обе стороны.