— Скажи хоть, с тобой все в порядке? — Верино молчание подействовало ни Игоря успокаивающе. — Что случилось?
— Игорь, — Вера выдала свой самый лучший взгляд, полный глубочайшего раскаяния, — Игоречек… Ну прости меня, пожалуйста. Это полное свинство с моей стороны. Я бесконечно раскаиваюсь.
Игорь еще хмурится, но Вера видит — он ее простил.
— Где была-то? С мужиком?
— ЧТО?!? — вот это новости!
— Матвей сказал, — пожимает плечами Игорь.
— Вы, бл*, совсем охренели!!! — Вера мгновенно забыла, что это она виноватая сторона, и ей надо молчать и сопеть «в тряпочку». — Да какое ваше дело, где я бываю!
— Это мое дело, — Игорь упрямо складывает руки на груди. — Отвечай, у мужика была?
— А даже если и так? — орет в ответ Вера. Все же есть плюс, что у них так и не появились соседи. А то они такое шоу устроили прямо у дверей дома.
— Хорошо, если так, — неожиданно невозмутимо отвечает Игорь. — Тогда я спокоен. Если ты с мужиком, значит, он за тобой присмотрит. Если, конечно, мужик толковый. Толковый, а, Вера? А то Матвей че-то невнятное мычал…
Час от часу не легче…
— Шли бы вы… — начинает Вера, и ей неожиданно становится смешно. — Толковый, толковый, — усмехаясь, заканчивает она.
— В следующий раз предупреждай. И телефон его дай, — ворчит Игорь, открывая дверь. — Есть хочешь?
Вера понимает, что не просто есть хочет. Жрать. Сколько сил вчера вечером и ночью потрачено…
— Да, очень. Только сначала в ванную.
— Двадцать минут у тебя, — предупреждает Игорь. — И скажи мне, зачем тебе бита?
Лежа в ванне, Вера вспоминает, как проснулась сегодня утром. Ее творчески-биологический ритм был в последнее время крайне непостоянен. То ей лучше всего работалось по ночам, в полной тишине. То вечерами, когда по дому из кухни разносятся восхитительные дурманящие запахи. А в последнее время — по утрам, на рассвете, сидя перед окном.
Вот и сегодня, проснулась на рассвете. Обнаружила, что голова ее уютно устроена на чужой руке, а сама она прижата к теплому обнаженному мужскому телу. Поперек ее живота расслаблено свешивается вторая рука, а его нога обвивает Верины икры. И она вспоминает. Краснеет даже. И все равно блаженствует в его объятьях.
Но потом перед ней во всей красе встают два вопроса. Во-первых, хочется в туалет. Во-вторых…. И что дальше? Потихоньку высвобождается из рук Стаса. Он вздыхает сонно и переворачивается на спину.
Совершив минимальные гигиенические процедуры, Вера возвращается в комнату. Садится на кровать. Раньше у нее не было возможности так беззастенчиво его разглядывать. Теперь можно наконец-то это сделать. Стас не хмурится. Не улыбается. Просто безмятежно спит очень глубоким сном. Разлет густых темных бровей. Веера черных ресниц. Губы, которые подарили ей столько наслаждения прошлой ночью, расслаблены. А щеки и подбородок уже заросли легкой щетиной.
Вера вспоминает какой-то фантастический фильм, где описывалась такая традиция. Если мужчине нравилась женщина, он приглашал ее провести с ним ночь. И он спал. А она смотрела, как он спит. И если ей это нравилось, то она давала согласие на дальнейшее развитие отношений.
Мне нравится, как ты спишь. Мне все в тебе нравится. Только что же будет дальше? И Вера вдруг понимает, что не сможет позволить ему снова исчезнуть из ее жизни. Все, что угодно. Только не это. Она согласится на все, что он ей предложит. Все, что угодно. Лишь бы что-то предложил. Но ждать, когда он проснется… Нет, это выше ее сил.
Вера одевается и выходит из квартиры, тихо прикрыв дверь. Все, Стас. Следующий ход за тобой.
После обильного завтрака Вера, вопреки всякой логике, завалилась спать. Ага, кто б ей еще дал поспать. Через час явился Матвей. Для того, чтобы упереть ее на какую-то встречу с издателями. По молчаливому обоюдному согласию темы паранормальной осведомленности Матвея о подробностях ее личной жизни они не касались. Да и было о чем другом поговорить. Встреча, потом еще одна, потом еще поехали в офис Квасова. А как же, надо «все обсудить».
К себе она вырвалась уже ближе к вечеру. Подъезжая на такси к дому, обнаружила, что рядом припаркована чужая серебристая машина. Альфа, высунув язык, бегает кругами вокруг Игоря, который разговаривает с каким-то высоким мужчиной.