— Значит, уезжаете? Вы, с вашей работоспособностью, справитесь…
— Верите?
— Я… При чем здесь моя вера?! Уж если вас из Москвы заметили…
— В министерстве и вас помнят, — схитрил Дорофеев. Медведовский пожал в ответ плечами. — Помнят, как очень дельного инженера.
— Был конь, изъездился, Сергей Петрович.
— Дорогой Анатолий Леонтьевич! Бросьте прибедняться!
— Чего мне прибедняться? И перед кем? Вы же первый так считаете. И по-своему правы… — Бледные пальцы Медведовского непроизвольно разминали тугую сигарету.
— «По-своему, по-моему». А вот и не считаю! Вы слишком много курите. И не проветриваете кабинета. Это вдвойне вредно.
— И даже для посетителей, не так ли? — Хозяин кабинета раскурил сигарету. — И, как доказано наукой, рак легких у курильщиков наблюдается значительно чаще, чем у…
— Перестаньте, Анатолий Леонтьевич, — попросил Дорофеев. — Не надо!.. А то разговора у нас не получится… Откройте лучше окно. Не кабинет, а коптильня.
Медведовский подчеркнуто послушно распахнул окно и, зябко потирая руки, вернулся к столу:
— Так, о чем мы будем говорить?
— О том, что вам рано идти на пенсию, Анатолий Леонтьевич… О том, что вы еще можете поработать.
— Я… работаю, — вяло возразил Медведовский и покраснел.
Дорофеев на какую-то долю секунды почувствовал жалость к старому сослуживцу и, чтобы дать ему время побороть замешательство, отвернулся. И тут же рассердился на себя за эту жалость, произнес жестко:
— Здесь вам делать нечего! Вы это и сами понимаете. Отсюда и подготовка к переходу на гособеспечение. Надо уметь критически оценивать свое поведение. И исправлять ошибки. Скажите, вы всерьез решили остаток дней коптить небо? Не поверю!
— Чего вы от меня хотите? — сдерживая голос, спросил Медведовский. — Что вам надо?
— Я хочу пригласить вас на работу…
— Кем? Куда?
— На строительство, конечно… Главным инженером… Поедете?
— Вы шутите?
— Скажите, после того, как решится вопрос с пенсией, вы намереваетесь работать? Или думаете сидеть дома?
— Я об этом не думал…
— У вас было достаточно времени подумать… Я вполне серьезно думал об этом за вас и пришел к убеждению, что вам надо встряхнуться, и тогда у вас опять появится вкус и потребность к работе…
Помолчали.
— Когда мы построили этот завод, я полагал, что здесь и дождусь старости. Ведь я, как и вы, не молод и тешил себя такой мыслью, — признался Дорофеев.
— Это от тщеславия у вас…
— Может, и от него, не думал! Но вот сказали, что надо строить новый завод. Даже не знаю, с чем сравнить это состояние. К примеру, вырастил землепашец урожай, убирать бы самое время, а ему сказали: «Ты иди, сей на другом поле, здесь без тебя урожай соберут…» Каково, а?
— Мда-а, — неопределенно буркнул Медведовский.
— Не хочется уезжать… Но ведь засеять еще одно поле, ну, завод еще один поднять — интересно, а? Так вот, один завод мы с вами построили. Поедете — построим еще один! Лучше этого… Согласны? Какого черта?!
— Слишком неожиданно, право…
— Думайте! Я здесь задержусь несколько дней.
— Там и жить-то, наверное, негде. На постой к людям!..
— Плохо с жильем, — согласился Дорофеев. — Так подумайте. Времени на это достаточно. А с жильем там плохо. Да, если заинтересуетесь, — просмотрите план и документацию строительства, мне они пока не нужны.
Часом позже он сидел в столовой на диване и молча наблюдал, как жена обстоятельно заворачивала чашки, тарелки, вазы в тряпье и плотно укладывала в фанерные, из-под чая или спичек, громоздкие ящики.
— Откуда у тебя эти ящики? — Он знал точно, что ящиков в доме никаких не было.
— Купила в магазине… Телевизор и приемник, Сережа, ты сам упакуешь… Одного контейнера будет мало, пожалуй.
Сергей Петрович оглядел столовую. Хозяйственная Лидия Федоровна собрала в ней все, что смогла сама перенести, даже вешалку из прихожей. На подоконниках высились разнокалиберные банки, баллоны с соленьями и маринадами.
— Это… тоже повезешь? — он кивнул на подоконники.
— А как же! — Она даже всплеснула руками. — Неужто бросить. Ты только, пожалуйста, не мешай мне. Пойди пройдись лучше… Сходи в хозмаг, купи тонких веревок… нет, лучше шнур для белья. Без веревок эти ящики рассыплются.
— Ладно. — На него угнетающе действовала обстановка сборов, беспорядок, который не кончится, пока последняя вещь не будет вынесена из квартиры. — Я пройдусь, если ты не возражаешь. Постели не уложи, спать не на чем будет, — предупредил он полушутя-полусерьезно, видя, с какой обстоятельностью готовится жена в дорогу.