— Это вы, Ваня? — услышал он.
— А кого еще ждете?
— Я и вас устала ждать. — Она подошла, кутаясь в легкое пальтишко, накинутое на плечи. — Пойдемте.
— Я на минутку, — сказал он, не двинувшись с места. — Я прямо с работы. Потому и опоздал.
Ему хотелось рассказать, чем он был занят. Что он делал для завода важное дело, а может, даже и в государственном масштабе. Как ни говори, а валюту сберег. Но она не спросила его, а он промолчал.
— Да пойдемте же, право! Озябну я!
— Не один я. На машине… Шофер ждет.
— Зовите шофера! И так все перегрелось, перепарилось, переварилось и остыло. Как зовут шофера-то?
— Василием… Мать не будет ругаться?
— Стойте здесь. — Она просунула руки в рукава пальто и ушла за калитку. Через минуту вернулась с Василием. — И нечего упрямиться! Не на бал идете, — говорила она.
Лариса повела гостей через прихожую, служившую одновременно кухней, в следующую комнату. В кухне пахло чем-то вкусным. В столовой стоял овальный стол, заставленный тарелками с холодцом, винегретом, тонко нарезанной колбасой и сыром. Иван сробел, подтолкнул Василия вперед, огляделся. В комнате стоял еще сервант. В нем за стеклом укрылись статуэтки и горка фарфоровой посуды, стройный ряд больших и маленьких рюмок; у стены размещался диван, на который почти от потолка спускался ковер, прикрывавший стену. Рядом с окном боком был поставлен маленький письменный стол, на нем стопка книг. Книги лежали и на открытых стеллажах, занявших одну из стен. Между книгами и на верху стеллажа стояли горшочки с цветами; такие же горшочки с длинными вьющимися растениями висели на тонких шнурах у стен; цветы росли и в кадке, стоящей на полу перед письменным столом.
Одинцов и Грисс стояли у двери. Первый, похоже, немного оробел, мял кепку в широких ладонях. Василий держался свободнее. Он снял теплую куртку, спросил, куда ее повесить. Следом за ним сбросил ватник Иван. Лариса унесла одежду в прихожую. Потом она вернулась и позвала негромко, глядя на чуть приоткрытую дверь в другую комнату, из которой едва проникал слабый свет:
— Мама!.. Принимай гостей!.. Да проходите же к столу! — пригласила она мужчин. — И так все остыло!
За столом Лариса села напротив Ивана. Она посмотрела на него мельком, потом пристальнее.
— Что с вашим лицом? — спросила она удивленно.
Он провел ладонью по обожженному лбу, носу и щекам. Только глазницы и переносица, защищенные очками, не зудели и не чесались.
— Ничего особенного. Говорил же, что пришлось попотеть!.. Ну и работенка досталась!..
— Вы же сожгли лицо! — воскликнула Лариса и вскочила со стула.
Лариса обошла стол, склонилась к лицу Ивана, осторожно, самыми кончиками розовых пальцев провела по лбу и щекам:
— У вас же самый настоящий ожог!
Ивану было приятно, что Лариса, наконец, заметила неестественную красноту его лица, что она вот так запросто провела теплыми пахнущими мылом или духами пальцами по небритой щеке. Она была рядом. Сквозь тонкий шелк белой блузки со стоячим воротником он увидел розовые плечи и полоски бретелек, чуть врезавшиеся в тело. Глубоко вздохнул.
— Ничего, заживет, чепуха все это! Мама-то чего не идет?
— Алешку спать укладывает… Вам же компресс на лицо какой-то надо или помазать чем… Мама знает!.. Как же это угораздило так сжечь?
— Над огнем пришлось работать. Вот и угораздило.
— Он ответственную деталь заваривал, — объяснил Василий. — Можно сказать, завод выручил здорово этой работой. Почти в огне работал.
— Герой труда, значит. — улыбнулась Лариса.
— Какой там герой, — смутившись, нерешительно запротестовал Иван. — Чуб вот спалил. Жалко. Когда теперь отрастет?
— Приступайте к трапезе, товарищи! — предложила Лариса. — Мужчины, разливайте вино.
Руки ее, белые, сильные, запорхали над тарелками. Она положила на тарелку Ивану всякую закуску. Василий всего понемножку положил на тарелку Ларисе, потом себе. А Иван осторожно, чтобы не накапать на скатерть, налил в рюмки вино.
Из спальни вышла мать Ларисы — высокая, выше дочери, полная женщина с крупными чертами лица. Темно-русая коса закручена на затылке. Глаза, такие же зеленые, как у дочери, приветливо смотрели на гостей.
— Ну, здравствуйте, — сказала она. — Меня зовут Варварой Федоровной. Кто же из вас Иван?
— Я вроде, — сказал Одинцов и встал. — А это дружок мой, Василий. С одного завода…