– Черт подери, да сядешь ты наконец? Я не могу думать, когда ты мелькаешь.
Калеб со вздохом опустился в кожаное кресло, сверля Уоррела своими черными глазами.
– Нам нельзя допускать ошибок. Если все проводить по закону, его пришлось бы ловить в закрытом тюремном дворе, из которого и мышь не улизнет.
– Я поручаю это тебе, Калеб. Вызовешь снайперов.
– Все будет как надо.
– Тогда давай разрабатывать план операции.
Калеб подался вперед:
– Я слушаю тебя.
Калеб говорил по миниатюрной рации, прикрепленной к карману его рубашки.
– Прием, Диверс. Что видно? – спросил Калеб, оглядывая участок парка, на котором он и еще несколько агентов поджидали Таннера и русского.
Со своей позиции под огромным раскидистым деревом Калеб мог видеть холм, поросший кустарником, где была спрятана видеокамера. Даже приглядевшись, ее невозможно было обнаружить. Кроме того, у Таннера нет оснований для подозрений, и он вряд ли будет обшаривать окрестности.
– Диверс, ты что, уснул там? – снова спросил Калеб.
– Нет, сэр, пока ничего, – услышал он наконец ответ. – А у вас?
– Тоже ничего, – промолвил Калеб, взглянув на часы. Только половина второго. Он выругался. Время тянется как резина.
– У меня есть сообщение, – послышался другой голос.
Рация затрещала, но Калеб быстро настроился на нужную волну.
– Вижу парня и девушку. Во всяком случае, мне так кажется – они целуются прямо у меня на виду.
– Это ты, Спрайт? – ледяным тоном спросил Калеб.
– Да, сэр!
– Прекрати свои штучки и займись делом.
– Слушаю, сэр, – ответил Спрайт, сразу посерьезнев.
– Камера может вращаться?
– Да, ее только что проверяли, – сказал Спрайт. – У нас все в порядке.
– Смотрите, отвечаете головой, – предупредил Калеб. Затем, обращаясь ко всем вместе, добавил: – Запомните, приближаться только по моему сигналу. Никакой самодеятельности, понятно? Мы должны заснять их на пленку и взять живыми.
После того как каждый из офицеров получил от него соответствующие указания, Калеб прислонился к стволу дерева и закурил, притворяясь обычным отдыхающим, которых так много бывает в парке субботними погожими деньками. Одет он был в джинсы и рубашку, костюм дополняли кроссовки и белые носки.
Его люди были одеты примерно так же, чтобы не выделяться из толпы туристов и отдыхающих, наводнивших парк в этот майский солнечный день.
Калеб вскинул голову. На небе ни облачка. В ясной голубизне виднеется еле заметная точка – самолет. Вздохнув, он уловил аромат цветов.
Внезапно его мысли вновь обратились к Блэр. Должно быть, она сейчас дома, в окружении семьи, и думать забыла о Калебе Ханте. А когда Таннер будет наконец сидеть в тюрьме, то и совсем забудет про него…
«Прекрати, Хант!»
Мысленно встряхнувшись, он снова посмотрел на часы. Стрелки подходили к двум.
– Калеб.
Он насторожился и внутренне подобрался.
– Видишь что-нибудь, Диверс?
– Да, черный лимузин с серым верхом заворачивает к южным воротам парка. Стекла затемнены, число пассажиров неизвестно. Повторяю. Число пассажиров неизвестно.
– Не спускай с него глаз, Диверс, – приказал Калеб. – Спрайт, стой рядом с видеокамерой. Я меняю позицию.
Калеб бросился бегом по газону к южному входу. Очутившись там, он спрятался за раскидистым деревом и кивнул Спрайту.
Диверс снова вышел на связь:
– Калеб, Таннер выходит из машины, на нем темно-синий костюм и белая рубашка.
– Я все понял. Вижу его. Всем приготовиться.
Калеб наблюдал, как Таннер остановился рядом с автомобилем и огляделся. Потом снова наклонился, что-то сказал шоферу и пошел по дорожке к огромному искрящемуся фонтану.
У Калеба гулко стучало сердце.
Приблизившись к фонтану, Таннер остановился и сел на скамейку. Он был один.
Калеб вытер пот со лба платком и продолжал наблюдение.
– Калеб. – Это был Уоррел.
– Да, шеф?
– Все под контролем?
– Под контролем.
Раздался легкий треск, но связь тут же наладилась. Калеб улыбнулся: Уоррел готов сам примчаться сюда, если что-то пойдет не так, как задумано.
Таннер не двигался.
– Хант, это Диверс. Невысокий лысый человек с дипломатом направляется в вашу сторону.
Калеб встрепенулся – русский!
– Объект под наблюдением, – произнес он наконец, не сводя глаз с разворачивающейся перед ним сцены.
Человек с кейсом оказался толстеньким коротышкой. Он уселся на противоположном конце скамьи, которую занял Таннер. Ни тот ни другой даже не взглянули друг на друга, но Калеб заметил, что они шевелят губами, уставившись перед собой.
Калеб снова заговорил:
– Голубки воркуют на скамейке.
Тишина.
И тут русский положил дипломат на скамейку и отошел в сторону якобы для того, чтобы покормить голубей из маленького пакетика с поп-корном, который он вынул из кармана.
Вот! Конверт! Калеб затаил дыхание.
Таннер подхватил чемодан и оставил на скамейке конверт. Русский вернулся и забрал конверт, сунув его в карман пиджака. Оба, русский и Таннер, обменялись несколькими фразами.
Есть!
– Вперед! – приказал Калеб, направляясь к Таннеру.
И вот тут-то все и началось!
Таннер обернулся, заморгал, как будто что-то попало ему в глаз, на лице его отобразился ужас.
Калеб проследовал за его взглядом.
Камера! Таннер заметил камеру. Солнечный луч упал на объектив, и тот сверкнул, как молния.
«Тысяча чертей!» Сердце Калеба готово было выпрыгнуть из груди.
Едва Калеб сделал шаг, Таннер крикнул что-то русскому, и они бросились бежать.
Калеб рванулся с места.
– Остановите русского! – крикнул он напоследок. – Таннер мой! – Краем глаза он видел, как русский с размаху налетел на Диверса. Так, один есть.
Калеб несся за Таннером, не спуская глаз с его спины. Таннер обернулся через плечо. Это он сделал зря – потерял скорость. Калеб в два прыжка нагнал его и подставил ему подножку.
Таннер рухнул на землю вместе с Калебом. Но когда он поднялся, Калеб уже тоже был на ногах.
– Ублюдок! – выкрикнул Таннер. – Тебе меня не достать.
Калеб ударил его в левый бок. Таннера отбросило к дереву, колени его подогнулись, но он не упал, а, собравшись, ринулся на Калеба. Но оказался не слишком проворным. Калеб успел отскочить и снова ударил его в бок. Таннер прикрылся рукой и с размаху ударил Калеба в солнечное сплетение, но удар оказался скользящим.
Калеб был гораздо крупнее и сильнее Таннера. Он прижал Таннера к дереву и стал наносить ему удары с разных сторон. Таннер захрипел, но сдаваться не собирался. Он бросился на Калеба, но тут его настиг удар слева, после которого он уже не поднялся.
Тяжело дыша, Хант схватил его за волосы и рывком приподнял его голову, приставив пистолет к виску. Таннер выпучил глаза от ужаса. Калеб чувствовал, как его трясет словно в лихорадке.
– Так, значит, мне тебя не достать?
Таннер молчал.
– Калеб! Черт тебя дери! Прекрати самовольничать!
«Уоррел. Он прав. Не стоит пачкать о тебя руки, подонок».
Калеб тряхнул головой и сунул пистолет в кобуру. К черту профессионализм! Он развернулся и ударил Таннера кулаком в челюсть.
Таннер закатил глаза и рухнул на землю как подкошенный.
– Что ж, не хочешь говорить, так будешь молчать…
Где же Калеб?
Блэр не понимала, почему о нем до сих пор ничего не известно. Правда, она догадывалась почему. Он, должно быть, немного напуган, как и она. Когда он обнял и поцеловал ее – это, кажется, произошло вчера? – она впервые почувствовала, что они по-настоящему близки. Впервые за все время, пока длился их бурный роман. И в ней поселилась уверенность, что у них есть будущее. Когда Калеб прилег рядом с ней на больничную койку и обвил ее руками, Блэр почувствовала его любовь всем своим существом.
Но может быть, она всего лишь гоняется за очередной мечтой? Хочется надеяться, что нет. Она ведь так любит его! Он должен это понять.