«Я не живу в шалаше, — печатаю я, — но у меня есть проекты, над которыми я работал».
«Поставь проекты на паузу, — отвечает он. — Или работай над ними и не лезь к ней. Будь большим мальчиком и поговори с ней сам».
Я не могу говорить с Руни, по крайней мере, вести длительный разговор и оставаться вразумительным. Я едва могу смотреть на неё и при этом нормально дышать. «Заставь Уиллу пригласить её пожить у вас», — печатаю я.
Мой телефон пиликает от следующего сообщения. «О нет, бл*дь. Мы живём в малюсеньком домике, и Уилла половину времени вообще отсутствует. Шалаш пустует, и абсолютно логично предложить его другу семьи. Если тебе приспичило быть мудаком, иди прячься в своём маленьком коттедже тролля и оставайся там, пока она не уедет».
И снова пиликает. «Между делом вытащи кол из своей задницы и привыкай к её присутствию, потому что она приглашена на День Благодарения, а это означает шарады после ужина с индейкой».
Чёрт. Воспоминание о поцелуе с Руни накатывает в полную силу — сладкая мягкость её губ на моих, румянец на её щеках, пока она смотрела на меня. Это не может повториться.
Моему брату-засранцу хватает наглости написать: «На сей раз брошу в корзинку задание "поцелуй взасос"».
«Отъе*ись», — печатаю я.
Его ответ приходит мгновенно. «Лол».
Я стону и убираю телефон в карман. Это ужасно. Райдер говорит, что Руни приехала, потому что переживает непростое время, и пусть я не знаю, что происходит, я вижу, что она сама не своя.
И вот это вывернуло меня на изнанку, заставило меня бросить её чемодан в багажник и подвезти её к дому. Я не думал. Я реагировал. Потому что после того, как я вытолкал её из шалаша, моё сердце как будто раскалывалось в груди.
Я смотрел на её профиль, пока она оглядывалась на дом. Её медовые волосы спадали на плечи, растрёпанные ветром и слегка покачивающиеся, будто ветерок не мог сдержаться и пропускал свои прохладные пальцы сквозь эти золотые завитки. И я знал, что что-то изменилось. Что-то не так. Её большие сине-зелёные глаза не искрили, а под ними пролегли тёмные мешки. Её обычно сияющая кожа была бледной, на щеках не было здорового розового румянца. Две глубокие ямочки, появлявшиеся при каждой её улыбке, вообще не были видны.
Она страдала. И я не хотел, чтобы она страдала. Я не хочу, чтобы она вообще испытывала боль.
Так что мне делать? Я не могу вышвырнуть её, если ей надо где-то остановиться. Но если я не отправлю её восвояси, то точно не напишу ни одной картины. Чёрт, да кого я обманываю? Даже если она уедет завтра первым делом с утра, стычка с ней сегодня пошлёт меня в крутое пике. Мне надо посмотреть в лицо фактам:
Я сейчас не в том состоянии, чтобы писать.
Если я не могу писать, я не могу продавать картины.
И поскольку я не могу продавать картины, я не могу зарабатывать деньги.
Без денег шалашу конец. Мои родители узнают. Они абсолютно точно запретят вкладывать необходимые финансы для приведения этого места в порядок, а значит, останется одно: продажа. И тогда это место будет потеряно для нас.
Если только я не стисну зубы и не приму предложение Беннета, позволю ему и Паркеру найти кого-нибудь, кто вступит в гражданский брак чисто ради денег, безо всяких других ожиданий, исключительно деловой брак. Это маловероятно, но это единственное решение.
Чтобы не успеть отговорить себя, я достаю телефон и набираю Беннета. Он отвечает с третьего гудка.
— Ты в порядке? — спрашивает он.
Справедливый вопрос. Я никогда не звоню.
— Когда ты сказал, что поможешь мне найти кого-нибудь, чтобы я получил наследство, ты говорил серьёзно?
Пауза.
— Конечно, Акс.
Я медленно вдыхаю, и облегчение расходится по моим лёгким.
— Я собираюсь принять твоё предложение.
— Думаю, ты принимаешь верное решение, — говорит он. — Это дохрена денег из-за сантехнической катастрофы.
Выйдя через раздвижные двери на заднюю террасу, я смотрю через поле в сторону коттеджа, где я оставил Руни.
— Ага. Я ни за что сейчас не выдавлю из себя картину.
— Он наконец-то образумился! — кричит Паркер.
Я хмурюсь.
— На громкой связи. Очаровательно.
— Привет, дядя Акс! — оглушительно ревёт Скайлер.
Я отдёргиваю телефон от уха.
— Привет, Скайлер.
— Я ем твоё любимое блюдо, — говорит она с громким чавканьем. — Морковка с виноградным желе.
— Гадость.
— Эй! Дайте дяде Аксу ещё одну чёрточку в его табличке. Он портит мою нямку!
Паркер смеётся на фоне.
— Скай, отдай телефон БиБи, пожалуйста.
— Эй, — говорит Беннет, и фоном раздаются шаги и звук закрывающейся двери. — Извини за это. Мы ужинали, но я ответил, потому что когда ты звонил мне в последний раз, ты попал в больницу, так что это создало прецедент.
Я тру лицо и стону.
— Я не знаю, зачем я позвонил. Надо было написать.
Мгновение спустя Беннет спрашивает:
— Акс, ты в порядке?
Мои глаза останавливаются на том участке леса, где располагается коттедж. Моё сердце гулко стучит.
— Я буду в порядке.
— Ладно. Я рядом, помнишь? Мы все трое с тобой.
— Я знаю.
— Вот и хорошо, — произносит он. — Ну, завтра поговорим.
— Ага, — я вешаю трубку и убираю телефон в карман. Прогулявшись и напомнив себе, почему я собираюсь жениться на незнакомом человеке ради денег (и это работает — это место так обманчиво хорошо скрывает свои проблемы, что я поражаюсь, как тут всё ещё не обрушилось), я запираю шалаш.
Стоя на крыльце спиной к поляне, я задерживаю дыхание, не зная, вид какой машины напугает меня сильнее, когда я повернусь: джип или арендованное авто Руни.
Если арендованная машина исчезла, и на её месте мой джип, то она отказалась от моего предложения и уехала. И тогда моя жизнь вернётся в норму... ну, за минусом вступления в брак ради денег — и я могу сосредоточиться на задачах, стоящих передо мной. Но если арендованная машина здесь, значит, она осталась. И тогда...
Весь воздух вырывается из моих лёгких. Её арендованный седан сверкает в лучах садящегося солнца.
Она осталась.
Она осталась.
Моё сердце ударяется о рёбра. Грудь сжимается. Я делаю глубокий вдох, сосредотачиваясь на логистике. По чистой случайности я сегодня утром поменял постельное белье, так что это хорошо. Я изощрённо опрятен, так что дом выглядит безупречно. Когда я пустил её в дом, чтобы воспользоваться туалетом, я закинул немного одежды в сумку, чтобы хватило на ночь, поскольку у меня не будет доступа к моим вещам.
Но я практически уверен, что холодильник пустой. Надо съездить за едой.
Схватив велосипед из сарая, я дважды проверяю, что сумки надёжно закреплены, и пускаюсь в путь. Я еду быстро, стараясь убежать от нервирующего гула под кожей, когда я думаю о Руни в моём доме.
В моей кровати.
В моём душе.
Я отвешиваю себе мысленную пощёчину за то, что направляюсь по такой опасной дорожке. Затем ещё сильнее кручу педали.
Вскоре я паркую велик у магазинчика «Шепард», приготовившись к неизбежному. Взяв сумки с велика, я толкаю дверь. Колокольчик звенит и...
— Сердцеед!
Я хмуро смотрю на владелицу магазина, Сару Шепард. Серебристые волосы длиной до бедра, очки в проволочной оправе и лукавая улыбка. Она знает меня всю мою жизнь и буквально живёт для того, чтобы меня подначивать.
Пусть «Шепард» — это единственный магазин, куда можно доехать на велосипеде, обычно я даже при наличии джипа покупаю продукты здесь, в маленьком кафе и продуктовом магазине, продающем местную продукцию. Я мог бы поехать дальше, до ближайшего сетевого магазина и избежать этих наездов, но моя мать от меня отречётся. Сара взяла маму под своё крылышко, когда она и папа только купили шалаш, и они до сих пор дружат невероятно крепко. В меня вбили, что продукты покупать надо только в «Шепарде», даже если Сара доводит меня до белого каления.