Ни одна свора гончих собак во всей стране, даже королевские, не могли сравниться с собаками Беркли, Они развивали бешеную скорость и имели неукротимый дух. Когда присутствующие узнали, что эта великолепная свора примет участие в последних днях охоты, ее отложили, чтобы другие собаки смогли восстановить силы.
Вся жизненная философия Беркли избегала половинчатости: или он с головой бросался в какое-то предприятие, или вообще не обращал на него внимания. Собаки не были исключением. Он требовал четких и подробных отчетов о содержании своих питомцев. В отличие от других знаменитых питомников у него применялись нетрадиционные приемы.
Тренировки были неконсервативные и практичные. С щенками много гуляли, и сам Рэнд прилагал множество усилий для воспитания настоящих охотничьих собак. Обычно щенков брали по линии Ярбуров или Минелов для поддержания скоростных качеств и отличного физического состояния.
Беркли должны были приехать к полудню, чтобы иметь достаточно времени для отдыха и приготовления к балу, который давался в их честь вечером. Саквиль и его гости тоже готовились к встрече с ними. Лорд Уильям читал последние номера «Тайме» и другие газеты, чтобы быть в курсе политических и финансовых новостей, так как лорд Беркли вел процветающий бизнес, который в скором времени мог бы составить серьезную конкуренцию датской компании в Восточной Индии. Женщины собирали последние сплетни, чтобы угостить ими Розали, так как она в последнее время была очень популярной личностью. Ее прическа и платья всегда были продуманы до последних деталей, и всем не терпелось увидеть ее новые наряды.
Пока все готовились к принятию дорогих гостей, кортеж Беркли катился по дороге в Хэмпшир. Ливреи слуг были выдержаны в королевских голубом и малиновом цветах, которые резко контрастировали с окружающим пейзажем. Четыре черные лошади везли коляску. Пуговицы кучера ослепительно блестели. Картину дополняли ехавшие сзади всадники.
Шторки на окнах кареты были плотно задернуты, дабы ехавшие в ней могли чувствовать себя свободно.
– Ты должен стыдиться, – упрекала мужа Розали, гладя его волосы. – Из-за тебя я совершенно обессилена. Все пуговицы расстегнуты, волосы растрепаны, а мы уже приближаемся к Саквиль-Мэнору.
Рэнд усмехнулся. Он был волевым человеком с неукротимым характером, но Розали за пять лет их брака сумела добиться того, что после занятий любовью он всегда пребывал в хорошем расположении духа. В такие минуты он готов был сделать все, о чем она просила, даже если это противоречило здравому смыслу. Он не мог отказать жене после того, как получил удовлетворение самых прихотливых желаний. Розали было смешно, что человека, которого боятся самые влиятельные люди Англии, она одна может обвести вокруг пальца.
– Конечно, мне стыдно. – Он нежно прикусил пальчик Розали, ласкавший его. – Мы так давно не занимались любовью в карете. Не бойся опоздать, ты же знаешь, я всегда даю тебе время привести себя в порядок.
– Мне этого времени никогда не хватает. Ты же знаешь, что после таких занятий я не могу выглядеть как ни в чем не бывало.
– Тебя не должно беспокоить ничье мнение, кроме моего. А я люблю тебя в любом виде.
– Я всегда чувствую неудобство, потому что думаю, что когда они смотрят на меня, они догадываются, чем мы занимались.
– Конечно, догадываются. Обо мне всегда говорят, как о мужчине, который знает, чем заняться с женой, когда мы остаемся наедине.
– Мне всегда говорили, что страсть между мужем и женой проходит через несколько лет после свадьбы.., но сейчас ты более любвеобилен, чем до нашей свадьбы. Не думай, это не лесть… Почему ты так погрустнел?
– Я вспомнил Кристиана. – Его лицо стало серьезным. – Все ли с ним в порядке?
Розали еле сумела скрыть невольную усмешку. Она и представить не могла, что холостяк Рэнд так изменится после рождения ребенка и станет заботливым отцом. Они брали сына с собой в поездки по экзотическим странам, так что к трем годам их Кристиан был вполне самостоятельным мальчиком.
Розали видела, как трудно Рэнду расставаться с сыном даже на уик-энд, хотя внешне это почти никак не проявлялось.
– Дорогой, – терпеливо проговорила Розали, – мы говорим об этом каждый раз, когда уезжаем одни. С Кристианом все в порядке, вокруг него полно слуг, которые сделают все, чтобы угодить ему. Ты делаешь из него идола. Я согласна с тобой, он чудесный ребенок, но я должна согласиться и с тем, что мне недавно сказали: ты можешь испортить его.
– Кто сказал, что мой сын испорчен?
– Это не имеет значения, – быстро ответила она, зная, как презирает Рэнд тех, кто критично отзывается о белокуром ангеле Кристиане. Если бы отцы не были так слепы по отношению к своим первенцам… – Он проводит с тобой больше времени, чем с няней. Вместо того чтобы заниматься обычными для детей его возраста играми и шалостями, он всегда рядом с тобой, когда ты в конторе отдаешь распоряжения. Он учится у тебя… Разве ты не согласен, что он становится слишком упрямым для своих лет?
– Чем же он должен заниматься?
– Ну.., кататься на пони, гулять в саду, играть в веселые игры.
– Веселые игры, – повторил Рэнд.
– Да.
Рэнд резко изменил положение так, что Розали невольно пришлось отклониться назад. Он смотрел на ее открытое милое личико, растрепанные волосы, полурасстегнутое платье. За пять лет брака их чувства друг к другу стали крепче. С тех пор как они встретились, ни один из них ни разу не положил глаз на кого-то другого. Любовь изменила Беркли, наполнила его жизнь смыслом, заставила смотреть на привычные вещи с удивлением, а причуды воспринимать как должное. Он любил жену с такой страстью, что хватило бы еще на миллион браков.
– У меня тоже есть веселая игра для тебя. – Рэнд привлек Розали к себе, а она засмеялась шаловливо, пытаясь освободиться.
– Рэнд, ты же не будешь… У нас нет времени.
– Как насчет этого? Тебе всегда это нравилось…
– Убери руки, – смеялась Розали.
Завязалась любовная борьба. Она пыталась выскользнуть из рук мужа, но он держал ее крепко. Оба они знали, что после недолгой борьбы Розали позволит ему одержать победу. Она всегда так делала.
В библиотеке царила дружеская атмосфера. Алек, Саквиль и сквайр Осбалдестон сидели около камина и наслаждались ярким светом, проникающим через окна. Так как охота сегодня была отложена, гости расположились маленькими группами в различных гостиных и залах. Алек находился в хорошем расположении духа, его глаза были теплей, а улыбка добрей, чем обычно. Он был убежден, что причиной такого хорошего настроения была эта прекрасная ночь, и постоянно мысленно возвращался к событиям, происшедшим в маленькой комнате башни.
Ему стоило огромных усилий расстаться с теплой постелью, хрупким телом Миры, ведь он опять так хотел снова заняться с нею любовью. Но она была так обессилена, что даже не пошевелилась, когда он встал. Алек решил не будить ее не только из-за того, что хотел дать ей выспаться, но и потому, что не знал, что ей сказать. Все, что касалось Миры и его чувств, было еще неясно для него самого. Что ждало его впереди?
– Фолкнер, вы слышали, что я сейчас сказал? – спросил сквайр Осбалдестон, потягивая вино, хотя было только одиннадцать часов утра. Он был румяным, полным человеком лет пятидесяти, любимым всеми за душевность, открытость и доброту. Его нельзя было не заметить.
Со всеми, кто приближался к нему на расстояние меньше ружейного выстрела, он был чистосердечен и прост.
– Каждое слово, – соврал Алек, беря чистый лист бумаги. – Будьте любезны, передайте мне перо. – Он старался вспомнить последние слова монолога Осбалдестона. – Вы говорили что-то о своих планах по поводу нового дома…
– Я сказал, что очень переживаю по этому поводу! Чертов греческий дворец! Повсюду статуи, огромные колонны.