– Черный.
– С лимоном, молоком, корицей, имбирем, сливками? – Я по-быстрому пригладила волосы.
– Любой. – Когда он обернулся, я уже стояла позади, смущенно улыбаясь и пытаясь отдышаться.
– Так, значит, – сдула я упавшую на лицо прядь, – ты не можешь попасть домой?
– Точняк! – сообщил он, запросто падая на свободный стул. – Решил сходить к соседям сверху погладить лошадь, которая так звонко стучит копытами по паркету, но не учел, что моя дверь захлопнется от сквозняка.
– Лошадь… – я с трудом отодрала язык от неба. – А-а-а… Вот ты о чем!
И мы рассмеялись.
Звонко, непринужденно. Клянусь, если бы Ярик отвернулся, я сплясала бы джигу-дрыгу.
– Над тобой живет многодетная семья, кажется?
– Ага. У их детей ножки, как маленькие молоточки. Стучат, стучат, стучат… А мне нужно готовиться к экзаменам.
– Думаю, они просто мстят за твои музыкальные экзерсисы, – сказала я, ставя чайник на плиту под его внимательным взглядом.
– Что, так слышно? – спросил Ярик.
Он закатал рукава и голодным взглядом уставился на румяные, ароматные блины.
– Очень слышно, – краснея, улыбнулась я, – но мне нравится, как ты играешь.
Ярик потянулся к блинам, и тут на меня что-то нашло – шлепнула его по руке:
– А руки мыть? – И тут же осеклась: – Ой, прости!
– Строгая ты. – Он так весело рассмеялся, что у меня сразу словно груз с души спал.
Ярик вскочил и радостно бросился к раковине.
– Полотенце. – Я протянула идеально белый кусок вафельного полотна, который бабушка ласково называла рукотером.
– Спасибо.
Парень обернулся, мы встретились взглядами – и я с удивлением обнаружила, что Ярослав не смотрел на меня ни с презрением, как другие сверстники, ни даже с жалостью, как это делали люди постарше. Он смотрел на меня так, будто вовсе не замечал, что я была не такой, как все. Словно смотрел внутрь меня, в самое сердце.
Рядом с таким высоким, крепким юношей я ощущала себя менее габаритной. И, клянусь, мне нравилось это необычное ощущение!
– Сметаны? – почему-то кокетливо спросила я.
И опять удивилась: «Неужели ты так умеешь?»
– А можно маслица растопить? – Ярик явно испытывал похожую неловкость.
Я сунула в микроволновку тарелку с брусочком масла из холодильника. Бабушка бы отругала меня: она не признавала современной техники и растопила бы масло на плите, но я торопилась накормить гостя.
– М-м-м-м… – неприлично застонал Ярослав, откусив от блина, скрученного в трубочку. И нетерпеливо потянулся к тарелочке с маслом.
– Посолить немного?
Он только кивнул.
– Ешь!
– Фпафиба… – промычал парень, щедро обмакнув блин и сунув в рот.
Села напротив него и устроила подбородок на руке. Как же я его понимала! Вот эти довольные полузакатившиеся от блаженства глаза, блестящие от масла губы, работающие в усиленном темпе и вдруг замедляющиеся челюсти. О да, Ярик по-настоящему кайфовал. Такое нельзя имитировать. И виной этой его гастрономической эйфории были мои блины.
– М-м-м… – снова и снова мычал он, уминая угощение.
На тарелке оставалось все меньше и меньше блинчиков. А я любовалась им, напрочь позабыв о смущении.
– Даш! – вдруг позвал он, вытаскивая меня из задумчивости.
– А? – Я резко выпрямилась.
– Чайник кипит.
Он улыбнулся.
Ты-дыщ! Контрольный прямо в сердце.
Ну нельзя же так!
Я вскочила и бросилась к плите. Мне показалось, что я вспорхнула. Так легко мне давно не было. Кажется, Земля меня больше не держала. Я определенно парила в облаках!
5
«Он просто общается. Потому что он милый и вежливый. По-другому и не может быть», – думала я, когда мы стояли с Яриком лицом к лицу в дверях на следующий день.
– Снег в парке уже растаял. Я специально сходил и проверил. Пора открывать сезон! – с воодушевлением говорил он.
Да что с тобой не так, парень? До меня никак не доходило, что привлекает его в общении со мной. Почему он зовет меня кататься в парк на роликах? Может, его заставили родители? Или моя бабушка заплатила ему за это?
– Ну… я это… – Невозможно было смотреть в его сияющее радостью лицо и не краснеть от смущения. – Не умею на роликах…
– Идем! – нетерпеливо воскликнул сосед. – Я научу.
– Но…
– Никаких «но»!
Пришлось одеваться и выходить.
– И роликов у меня тоже нет. – Прыгая по ступенькам, как маленький счастливый бегемотик, переживала я.
– Солнышко светит! Ручьи текут! Прокат со вчерашнего дня открылся! – перешагивая через две ступеньки, вещал Ярик.
И его настроение передалось мне. Подумаешь, покачусь, теряя равновесие, как дрессированный медведь на коньках. Да что я теряю? У меня и так ничего и никого нет. А Ярик ведет себя так, будто в упор не замечает моих недостатков.