— Боже, Каминский, успокойся! Ненавижу, когда ты ведешь себя подобным образом.
— Это как? — брови удивленно поползли на лоб.
— Как подонок.
— Поясни, — попросил Слава, немного ошарашенный подобным заявлением.
— Это говоришь не ты, а обида в тебе. Настоящий Каминский Вячеслав всегда учтив и вежлив, он не отпускает сальные шуточки в адрес женщин. Максимум, что он может себе позволить — это холодный тон голоса, не более. А сейчас, ты похож на самоуверенного индюка, и мне непривычно тебя видеть в этом амплуа. Ты прекрасно знаешь о моем отношении к твоей не скромной персоне, но как я тебе уже говорила, заменой я быть не хочу. Так что разбирайся: что тебе нужно, кто тебе нужен и после этого уже говори о месте рядом со мной в одной кровати.
— А ты никогда не думала, что я могу прикрываться маской учтивости и вежливости? — говорил Слава, будто выплевывая. — Что если я на самом деле вот такой? — он развел руки в стороны, показывая себя во всей красе. — Я еще раз тебе повторю, ты ничего обо мне не знаешь. Так что не спеши делать выводы о том, какой я человек.
Диана поняла, что разговор зашел в тупик. Если продолжить развивать тему, то закончится это оскорблениями с ее стороны и полным пофигизмом — со стороны Каминского.
Глубоко вздохнув, она поднялась и постаралась спокойно произнести:
— Тебе пора выезжать, а то мало ли в пробки попадешь.
Каминский хмыкнул, но молчаливо согласился, что пора бы и честь знать, то есть — уходить.
— Да, ты права, мне стоит поторопиться. — Поднявшись, он прошел к выходу и, не дожидаясь того, пока Диана выйдет его проводить, быстро оделся и покинул квартиру.
Ди и не думала выходить в коридор. Зачем? Им с Славой сейчас больше нечего друг другу сказать.
— И для чего ты только приходил?! — простонала она, падая на стул.
Каминский спустился вниз, вышел из подъезда и, остановившись, задрал голову к небу: почти черное, с редкими звездами оно не завораживало. Это город. А где-то в деревнях, где нет всех этих неоновых огней, небосвод усыпан звездами-блестками и именно этот вид всегда приводил Славу в бешеный восторг, который потом сменялся умиротворенным покоем.
Вдохнув прохладный ночной весенний воздух, он настроился на дальнюю дорогу в Москву.
Выпив уже четвертую по счету чашечку эспрессо, Слава посмотрел в сторону двери, где только что переливчато зазвенели колокольчики, извещая персонал о новом клиенте.
— Паршиво выглядишь, — усмехнулся Артемьев Александр и пожал руку Каминского.
— Не могу сказать того же, — улыбнулся в ответ Слава.
Присев за стол, Саша попросил официантку принести ему черный кофе без сахара и сосредоточил все свое внимание на Каминском, который ковырялся вилкой в листьях салата.
— Я слышал, что ты осел в Ярославле, — начал издалека Артемьев, сверля своего собеседника цепким взглядом.
— Есть такое дело, — не стал отрицать он и, отложив столовый прибор, закинул руку на спинку диванчика.
Мужчины скрестились в немом поединке. Никто не хотел первым заводить разговор о причине, из-за которой они собственно и встретились.
— Как она? — отступив, поинтересовался Саша. Обида на Ксану за ее поступок не прошла, но желание услышать, что с сестрой все в порядке, оказалось сильнее.
За прошедшие шесть месяцев, Артемьев Александр уже успел сформировать четкий план линчевания Ксюши, и оставалась самая малость — вернуть взбалмошную девицу домой. Вот тогда-то они и поговорят…
Слава действительно очень крепко задумался над вопросом. Хотелось дать четкий и правдивый ответ. Он помнил о своем обещании Ксении, но врать в глаза Саше не собирался. Каминский был уверен, что Артемьев, в отличие от сестры, не способен на глупые и безрассудные поступки. Он не сорвется и не поедет в Ярославль, чтобы притащить Ксюшу в Москву. Он не станет ограничивать ее в действиях, ибо она — взрослый человек и должна понимать к чему приводят те или иные решения принятые ею.
Будь это не так, Ксана бы уже через два дня после своего побега сидела у себя в комнате под домашним арестом.
«Вечер, парк, покрывало — в принципе Ксения в норме, — начал размышлять про себя Каминский. — Потом она узнает, чьи люди приставлены к ней — в бешенстве. «Только не останавливайся… Уже не смогу…» — а вот тут ей очень хорошо», — зло закончил свои размышления Слава и ответил сквозь зубы:
— Нормально.
— Хм… меня мучает подозрение, что именно из-за этого «нормально» ты сейчас здесь.
— У меня что, на лбу это написано, если уже второй человек говорит мне об этом? — раздраженно бросил Слава и, схватив нож, посмотрел на свое отражение в узкой полоске стали.