Что бы ей подарить? Турнир, как-никак! Не каждый вечер случается такое событие.
Вдруг Саша решил сочинить в честь Юльки стихи. Никогда еще ему не приходилось писать стихотворение. Но если очень постараться, один-то раз в жизни это сумеет сделать каждый.
Саша помучился только вначале, потом строки довольно свободно потекли одна за другой.
Должно быть, это было вдохновение — стихи показались Саше складными, звучными и, в общем, подходили к Юльке вполне.
Бэм! Бэм! Бэм!.. Шесть часов. Время итти!
Окинув опытным взглядом тетради и книги, разбросанные на столе. Саша с точностью восстановил порядок Юлькиных действий: сначала решала уравнение с двумя неизвестными, затем снова готовилась к сбору, наконец благоразумие все же одержало верх.
Саша застал Юльку перелистывающей с задумчивым видом «Современные дебюты».
Костя поручил ему сестру. Саша считал своим долгом поднимать в Юльке воинственный дух.
— Эта Алла ничего не смыслит в настоящей игре. Я слышал, как десятиклассники над ней потешались.
— Ну и вранье! Слушать противно такое вранье! Что же они говорили?
— Анатолий Лаврентьевич говорил, что ты интересно играешь. У тебя есть свой стиль, а у нее стиля нет. И что сегодня будет первая серьезная встреча. Вообще перетрусили, просто умора!
Юлька молчала. Опустив глаза в книгу, она дочитывала, видимо, какую-то партию.
Саша не хотел ей мешать и терпеливо ждал.
— Ты не знаешь, — спросила Юлька, поднимая глаза, — у человека бывает одна в жизни цель или много?
Саша оторопел. Ну при чем тут цель жизни, если речь идет о финале турнира? У этой сумасбродной девчонки нет никакого характера, вот и все. Самолюбия у нее тоже нет.
Он ответил холодно:
— Цель бывает одна.
— Я тоже так думала. Не знаю, как быть. У меня получается много.
— Собирайся скорее, — сухо поторопил ее Саша, не желая поддерживать разговор на отвлеченные темы.
Он пришел к ней с серьезными намерениями, пусть она знает.
Он заметил, однако, что на Юльке надето праздничное коричневое платье с красивым воротничком, черный передник аккуратно разглажен. Она готовилась к турниру, нет сомнений.
Саша смягчился и, поразмыслив, сказал:
— Смотря по тому, какие цели. Если дополняют друг друга, наверное можно, а если противоположные — нельзя.
— Мне хочется быть шахматисткой, — ответила Юлька. — Я хочу непременно добиться мирового первенства. Непременно! Но мне хочется, Саша, делать еще что-нибудь очень важное и интересное. Например, быть доктором. Как твоя мама — хирургом. А еще, Саша, знаешь…
Она неуверенно посмотрела на Сашу, чуть покраснела и, пересилив смущение, сказала в раздумье:
— И учительницей тоже неплохо быть…
— Ты — учительница? — Он обомлел. — Доктором — я допускаю. Можно изобрести долголетие. Профилактическую пилюлю от смертельных болезней тоже можно придумать. Или как мама… просто спасать человека. Но еще и учительницей! Эх, Юлька, Юлька, простись тогда с шахматами!
— Почему? — изумилась она.
— Учительница — и чемпионка по шахматам? Невозможно! Нельзя.
— Но почему? Почему?
— Нельзя. Не знаю сам почему, но нельзя, — повторял он, сбитый с толку и теперь почти уверенный в том, что сегодняшнюю партию Юлька бесславно сдаст Алле.
Нет! У человека должна быть одна только цепь. Если шахматы — пусть будут шахматы!
— Как тебе пришло это в голову? — строго спросил он.
— Вчера мы с Костей готовились к сбору, — смеясь, ответила Юлька, — и вот мне показалось… Саша, а как твой вольтметр?
Она готова, должно быть, о чем угодно беседовать, странная девочка, и лишь упрямо молчит о турнире.
— Юлька, идем. Там, наверное, ждут.
— Ждут? Ну, идем тогда, Саша! Скорей!
Она рассеянно перевернула страничку «Дебютов», вздохнула, встала и так медленно застегивала пуговицы и так долго завязывала тесьмы своей порыжевшей старенькой шапки, словно путь предстоял им на Северный полюс.
Саша понял, как Юлька волнуется.
Но он и виду не подал, что догадался об этом, напротив, спокойно сказал:
— Холодно. Подними воротник. Перчатки надень, не забудь.
Юлька молчала дорогой, а Саша усердно ее развлекал и смешил. Он старался изо всех сил, потому что очень хотел для нее сегодня победы.
Глава XII. Мат королю!
Саша не считал себя трусом. Напротив, трусы были глубоко противны ему. Саша их презирал.