Я улыбнулся.
- Ну вот, ты опять произнесла моё имя. Когда ты его произносишь, такое чувство, что ты ласкаешь меня. Никогда не думал, что моё имя так красиво звучит, а в твоих словах оно словно музыка.
Она рассмеялась.
- Тебе надо было быть поэтом!
Я покачал головой.
- Это любовь к тебе рождает такие странные слова в моей голове. Я ничто без тебя, пойми ты это. Я…если с тобой что случится, не смогу идти дальше. Просто не смогу. – Она попыталась меня остановить. – Не злись. Я уже всё решил для себя. Нет тебя, нет и меня.
- Нет, нет! – Она отчаянно затрясла головой.
- Подумай, кто я без тебя? Никто. Начинать всё сначала – это не для меня. Я люблю тебя, ты смысл моей жизни. И если вдруг…, если операция пройдёт неудачно, жизнь потеряет смысл. Всё потеряет смысл!
На моих глазах выступили слезы, и я втянул воздух носом, чтобы не зареветь.
- А как же твой брат? – Попыталась образумить меня она.
Я печально усмехнулся.
- А что брат? У него есть Фейт и двое сыновей. А у меня только ты. Ты единственная придаёшь смысл моей жизни.
- А как же твои слова о новой жизни в Лондоне, о твоей женитьбе?
Я не ответил.
- Нел, ты не ответил. – Напомнила она мне и погладила холодной ладонью по щеке.
Я вздохнул. Надо было отвечать. Больше кривить душой я не мог, значит только правда. Сейчас и навсегда.
- Я лгал. – Я попытался растянуть губы, но улыбка получилась вымученной. – Какая новая жизнь и женитьба? И на ком? Ну, кто мне нужен кроме тебя? – Я поцеловал ее пальчики. – А я тебе нужен? Ты хотела б связать свою жизнь со мной?
С замиранием сердца я ждал ответа.
- Да. Я люблю тебя и хотела бы быть с тобой. Всегда. – Прошептала она.
И я в порыве неописуемой нежности целовал её щеки, а она гладила меня по волосам холодной рукой. Я грел её пальцы в своих ладонях и плакал. Не было больше сил сдержаться. Видеть её осунувшееся от болезни лицо, почти белые губы, бледную кожу. Я пытался вдохнуть в неё хоть немного жизни. Мне это почти удалось. Её щеки порозовели. Но, может, это было действием введенного наркоза.
- Нельсон, – прошептала она, - ты плачешь, значит, дела действительно хреновые. Она начала ругаться, я готов был в этот миг простить ей всё.
- Но запомни, - предупредил я, - в будущем слова «хреново», «чёрт возьми» и «дерьмо» тебе придётся навсегда вычеркнуть из своего лексикона.
Она рассмеялась сквозь слёзы и обняла меня. Прижала к своей груди.
- Помнишь, как в «Сладком ноябре» Сара просила Нельсона забрать её из больницы? – Я испугался, что она попросит меня сделать то же самое и мне придётся ей отказать, но она продолжила. – А в «Истории любви» Сигала? Дженни просила главного героя полежать с ней. Я раньше не понимала, какой в этом смысл. А теперь понимаю. И я хочу того же самого. Что бы было как в кино. Ляг со мной.
Я снова втянул носом воздух, но послушался и, скинув ботинки, лёг на кровать рядом с ней. Она прижалась ко мне, и я обнял её за плечи.
- Обещай мне, - попросила она.
- Всё что угодно, кроме продолжать жить дальше. – Прошептал я.
- Если всё будет хорошо, мы вдвоём прочитаем твоё письмо, и потом ты поедешь к матери.
Я не мог ей отказать.
Мы лежали, шептали друг другу самые приятные слова и плакали.
Я уже не мог, да и не хотел держать это в себе.
А потом она заснула. В моих объятиях. С улыбкой на губах. Я молился, чтобы ей снились хорошие сны.
В палату вошли.
- Что ты тут делаешь? – Это была её мать.
Я погладил Селин по щеке и сел на кровати. Диана Дойл с недовольством смотрела на меня, но затем, поймав выражение муки на моём лице, в её взгляде что-то изменилось. Я сдерживался, чтобы не разрыдаться, а она пристально изучала меня.
- Так это ты? – Произнесла она. – Тот парень, который заставил мою дочь страдать?
Что я ей мог ответить? Она могла в любой момент вышвырнуть меня из палаты, но она не могла прогнать меня из больницы. А я намерен дождаться конца операции. Я сунул ноги в ботинки и встал.
- Тот парень, из-за которого она плакала, не спала по ночам! – Что она хочет от меня? – Кого она, не смотря на свой юный возраст, полюбила впервые и так не вовремя.– Её глаза наполнились слезами и она всхлипнула. – Селин сама мне это говорила. Моя доченька, она так боялась умереть и не узнать, что такое любить!
На моих глазах выступили слёзы. Я непроизвольно сделал шаг вперёд. Диана Дойл раскрыла объятия, и я не стал противиться. Мы плакали вдвоём, потому что не было иного утешения. Не было вообще ничего. Даже надежды.
- Ты ведь её любишь? – Спросила Диана, протягивая мне платок.
- Да, очень.
- И мы любим. – Она имела в виду всё семейство Дойлов. – Мы должны быть все вместе. Как тебя зовут?
- Нельсон Росс.
- Пошли, Нельсон! Нельзя страдать в одиночестве.
Она обняла меня за плечи и вывела в коридор.
Глава XIII .
АГОНИЯ.
«Любой может справиться с печалью, кроме того, кто уже печален». У. Шекспир.
А потом, когда её увезли, мы сидели на кушетках возле операционной, изредка перекидываясь односложными фразами. А стрелка на часах слишком медленно ползла вперед. Слишком мучительно было ожидание, когда не знаешь чего ждать и есть ли смысл надеяться на лучшее.
Тут же с нами сидел Брайан, он был хмур и предпочитал молчать, а также дедушка и бабушка Селин.
Только её отец, имени которого я не запомнил, нервничал и ходил взад вперед по коридору, пока Диана настоятельно не попросила его присесть.
Пять часов впереди, прошло только пятнадцать минут, а моё сердце уже останавливалось. Я не представлял себе что будет, если Селин умрет. Как я буду жить дальше, зная, что её нет?
А если всё-таки случится чудо и Селин выживет, с ней будет всё хорошо. Тогда что? А вдруг она решит, что не сможет простить меня. Мне придётся стиснуть зубы и смириться, что настанет день, когда она встретит другого парня, с которым продолжит свой дальнейший путь. Я знал, что и это мне не по силам.
Милая Селин, такая нежная, хрупкая и беззащитная. Я верил, что она любит меня. И я открыл ей своё сердце, вывернул душу наизнанку, показав самые темные её стороны. И я не жалею, что в мире появился еще один человек, знающий обо мне всю правду. Ни разу не пожалел.
Мысли скакали как лихорадочные, мозг плавился, тело застыло словно каменное. Я уже не мог адекватно оценивать происходящее, а просто сидел и ждал, когда всё закончится для неё, для меня или для нас обоих.
Еще я думал о том, каким способом мне умереть, если случится самое ужасное.
Резать вены я больше не мог.
Яд. Оставлял возможность спасти меня, а я не мог допустить осечки.
Авария. Я мог остаться инвалидом, вместо желанной смерти.
Остаётся только одно. Забраться на крышу какого-нибудь тридцатиэтажного небоскреба и, пока не появились спасатели, прыгнуть вниз. Шансов выжить у меня точно не будет.
И я, убежденный атеист, почему-то вдруг начал молиться. Упрашивать Бога не отнимать жизнь у Селин, она не заслужила смерти в свои уже недавно исполнившиеся шестнадцать лет. Она такая молодая, не познавшая еще любви, не родившая ребенка. Он не имеет права отнимать у неё всё это.
А еще я пообещал Богу, если он даст ей шанс жить дальше, я не стану ей мешать. Не встану у неё пути, если вдруг она встретит свою настоящую любовь и решит покинуть меня, никогда не упрекну, что она предпочла другого, но не меня.
В этом случае я должен её разлюбить, ведь мне через две недели будет семнадцать, а в этом возрасте говорят, не бывает настоящей любви.
Но может все дело в том, что в душе я гораздо старше. С тринадцати лет с каждым годом я старел, будто на десять лет и сейчас мог с уверенностью заявить, что детство кончилось в мои тринадцать. А отрочества…. Словно и не было. Отец стёр его точно ластиком.
За два года после его смерти я так и не смог придти в нормальное состояние, и только Селин удалось слегка оживить меня. Дать мне понять, что я тоже человек и, несмотря на моё закрепившееся отвращение к сексу, убедить, что я не смогу без него прожить.