- Взгляни, Мирон, вон туда.
- А потом мне, - попросил Славик. - Правда ж, Костик?
- Поглядишь и ты, - позволил Костик.
- Ай-я-яй! - вскрикнул Мирик. - "Тигра"!..
- Прицеп, а не "тигра", - возразил Костик.
- "Тигра"! - упрямо повторил Мирик. - Завяз в болоте!.. Вон, правей от бочек...
Костик молча взял бинокль, посмотрел в него и сразу стал строгим. Прошептал:
- Тсс... За мною!
Он пригнулся и начал перебегать от куста к кусту. За ним, точно копируя его движения, побежали оба его приятеля. Затем Костик бросился наземь и пополз.
- Вперед! - время от времени оглядываясь на хлопцев, строго командовал Костик.
Хлопцы самоотверженно ползли за ним.
- Подготовить гранаты!
Они переползли через глубокие, наполненные водою колеи. За каких-нибудь двадцать шагов от прицепа Костик вскочил на ноги и с криком "ура" бросил "гранату".
- Бба-бах!.. Вперед!
Так они завладели, как говорится в военных сводках, автоприцепом, "тигром", чтоб тотчас же известить об этом Корницкого. Часа через два тут уже была целая толпа. В автоприцеп запрягли пару коней. Миколай с вожжами в руках подал команду:
- Ну, помогай!
Пожилые мужчины, женщины, подростки облепили прицеп, упираясь в него кто руками, кто плечом. Костик с друзьями также принял активное участие. Не протискавшись к прицепу, хлопцы ухватились за постромки и начали тянуть.
- Но-о, поехали! - понукал Миколай коней вожжами.
Нагруженный автоприцеп медленно тронулся и направился к деревне.
- Пошло, пошло!
- Нажимай!
Корницкий и Калита, которые тоже помогали сдвинуть ценный воз, остановились и глядели, как он удалялся.
Корницкий обратился к Калите:
- Ты осмотрел танк? Как мотор?
- Мотор должен работать.
- Но как нам вызволить его из болота?
- Вытащим, Антон Софронович. Есть тросы. Сделаем ворот, и он выползет, как миленький...
- Ну так делай. А я завтра подскочу в Минск. Будем ковать железо, пока горячо.
В ЦЕНТРАЛЬНОМ ПАРТИЗАНСКОМ ШТАБЕ
До Минска Корницкий добрался на попутной военной машине. Остановившись в Лощице, где разместился Центральный партизанский штаб, он пошел по улице, заполненной подводами. Туда-сюда сновали вооруженные люди в самой разнообразной одежде, с красными ленточками на шапках. Рысили конники. Навстречу Корницкому маршировал партизанский взвод. Усатый, молодцеватый взводный, отступив в сторону, пропускал своих людей под команду "левой, левой, левой".
Тут же на улице стоял распряженный воз, который дружно обступили партизаны. На разостланной шинели лежали хлеб, сало, стояли бутылки с горилкой. Бородатый партизан с орденом Красной Звезды, поднимая алюминиевый кубок, крикнул:
- За темную ночь, хлопцы!
- За темную ночь! - дружно поддержали этот тост остальные.
- Где тут штаб генерала Каравая? - спросил у бородатого партизана Корницкий.
Держа в одной руке кусок сала, в другой ломоть хлеба, бородатый ответил:
- Вон в том доме, товарищ Герой Советского Союза. Может, выпьете с нами чарку?
- Благодарю, хлопцы, - отказался Корницкий и двинулся дальше.
В другом месте он заметил группу хлопцев и девчат. Их винтовки, автоматы и самозарядки были повешены на плетень. Красивый девичий голос запел: "Славное море - священный Байкал", чтоб дружный и мощный хор голосов вел песню дальше.
Перед входом в ворота Корницкий улыбнулся и остановился. Два безусых юнца с автомагами на груди и залихватски сдвинутыми на затылок пилотками опоясывали козла ремнем с немецкой кобурой от пистолета. На шее козла висел гитлеровский железный крест.
- Куда вы готовите этого вояку? - спросил Корницкий. - На диверсию?
Один из хлопцев обернулся. Увидев Золотую Звезду, быстро подтянулся и взял под козырек. Отчеканил:
- На всебелорусский парад партизан, товарищ Герой Советского Союза! и добавил более спокойно: - Он в нашем отряде с первых дней войны.
Вот и кабинет Каравая. Усатый красавец был уже в генеральской форме и сидел за столом, слушая, что ему объяснял средних лет партизан с орденом Отечественной войны на груди:
- ...Матрунчика в армию, Котяша в армию, Давыдюка в армию, а меня, Лохматку, в запас?
- Не в запас, садовая твоя голова, а на самый огневой рубеж.
- Какой же это огневой рубеж, товарищ генерал, председателем нашего колхоза? Мне еще до Берлина хочется дойти!
- Мало ли что кому хочется! А кто будет восстанавливать народное хозяйство? Есть приказ немедленно демобилизовать из армии учителей, инженеров, экономистов, председателей колхозов. Меня, брат, самого увольняют в запас. Так что ступай и не дури мне голову. Сразу же после парада чеши в свой колхоз.
- Так там же, сами знаете, остались одни головешки. Сто лет пройдет, покуда люди станут на ноги!..
- А ты постарайся поставить их на ноги за пять лет.
- Разрешите идти?
- Иди. Возьми себе на разживу десять коней из своего отряда.
- Благодарю, товарищ генерал.
Корницкий слышал разговор про коней и сразу, поздоровавшись с Караваем, спросил:
- Про каких вы тут коней говорили?
- А тебе они нужны?
- Да еще как!
- Десять могу дать. Со сбруей, с телегами.
- Только десять?
- Ну, пятнадцать.
- Двадцать. Не меньше! Я тебе, когда улетал в Москву, передал шестьдесят...
- Хорошо. Ты будешь завтра на параде?
- Нет, у меня нет времени...
- Эх, Антон, Антон. Разве тебе надо то, куда ты полез! С такой головой, с такими заслугами! Тебе бы армией командовать, руководить комиссариатом...
- А колхозом разве могут руководить и безголовые? А-а?
- Ну, не безголовые. Но небольшого ума дело растить картошку и огурцы. Ты размениваешь себя на мелочи. Ты, который мечтал о мировой революции, о счастье всех людей на земле... А теперь что! Как это иной раз пел твой доктор Толоконцев:
Ни сказок о нас не расскажут,
Ни песен о нас не споют!
Так, кажется?
На лице у Корницкого, пока он слушал Каравая, все время блуждала сострадательная улыбка, в глазах горели задиристые огоньки. Он даже не мог сидеть на месте, встал и прошелся взад и вперед. Когда Каравай кончил говорить, Антон Софронович остановился перед ним и промолвил в восхищении:
- Гляжу я на тебя, Василь, и глазам не верю. Ко мне в отряд ты когда-то прибежал в лаптях. А теперь, диво да и только, генерал!
- А ты не бросил шутки шутить, Антон... - недовольно поморщился Каравай.
- Почему ты думаешь, что я подшучиваю? Разве ж это не правда, что от твоих дел тряслись тут разные фоны-бароны, которые окончили, может, по две или по три военные академии? Проще сказать, ты их лупил как Сидорову козу. Но меня это, Василь, не удивляет...
- Я не знаю, что вообще может удивить такого человека, как ты, буркнул Каравай.
- Удивляет твой взгляд на сельское хозяйство... Если говорить про лук и огурцы, так их американские фермеры умеют выращивать не хуже нас. И урожаи хлеба они собирают не меньше нашего.
- Ну, ты говоришь не то. Наше сельское хозяйство самое передовое в мире. Как же тогда у нас могут быть низкие урожаи?
- А сам ты видал эти урожаи? Знаешь, какие они должны быть у нас?
- Не кричи... Кому надо, тот об этом позаботится.
- А ты, а я? Будем стоять в стороне и любоваться? Так вот я тебе и отвечаю на твой вопрос. В колхоз я поехал не только для того, чтоб выращивать лук и огурцы, а строить коммунизм.
- Ну и что ж, строй. Только прошу тебя, Антон, не оспаривай некоторые верные взгляды... Ты раньше был более осторожный...
- Вот оно что!.. А я, грешный человек, считал, что партия учила меня немножко думать и самому. Что ж сказать, что ответить на твой совет? Ты знаешь, как держатся с женами иные разумные мужики?
- Ну?
- Они слушают своих баб, никогда им не перечат, но делают по-своему.
- Опять шуточки-прибауточки!
- Не всегда же быть серьезным. Кстати, куда ты думаешь пойти работать, как окончится война?
- Моя война кончается после завтрашнего парада. Меня назначают заместителем комиссара лесного хозяйства.
- С какой это стати? Ты ж не лесовод! Хотя, как мне кажется, никто так не любит лес, как мы, партизаны.