«Впрочем, — добавил Сципион, видя глубочайшее разочарование, отобразившееся на бородатых лицах новых союзников, — если вам так хочется, можете звать меня царем... только шепотом».
* * *
Император и царь — это совершенно разные титулы, хотя в нашем сознании они практически соединены, поскольку русские цари[140] называли себя императорами. Для нас что царь, что император — одно и то же. Для республиканских же римлян это несовместимые понятия. «Император» всего лишь почетное звание, происходящее от глагола imperare, означающего «приказывать, повелевать». «Монархический» оттенок это слово приняло два столетия спустя, уже при Октавиане Августе.
Формулировка «император Сципион» тогда звучала для римлян примерно как для нас «Лауреат Сталинской премии авиакоструктор С. Ильюшин» или «Герой Советского Союза летчик А. Покрышкин». Красиво, почетно, но не несет никаких политических коннотаций и не ассоциируется с официальным государственными должностями.
* * *
Тем временем Магон и оба Гасдрубала соединились возле южных предгорий Пиренеев и обсудили ситуацию. А ситуация была сложная... Следовало хотя бы удержать нижнюю долину Гвадалквивира и Гадир-Гадес — выход в море. Гасдрубал, сын Гискона, забирает две армии, свою и Магона, и отправляется к Гадиру отбиваться от римлян, а Магон с остатками казны — на Балеарские острова, за наемниками.
Гасдрубал Барка возглавил тех кельтиберов, которые еще оставались на стороне Карфагена, и двинулся дальше к Пиренеям, а далее перешел Альпы. Романтически настроенные авторы утверждают, что он-де полностью повторил путь, проделанный его легендарным братом, но это сомнительно[141].
В Риме обо всем знали, только поделать ничего не могли, разве что бессильно наблюдали за передвижениями Гасдрубала. Пунийцы в Галлии. Гасдрубал задабривает и вербует галлов в свою армию. Гасдрубал в долине реки По. Сюрприза для римлян у карфагенян не получилось, но ситуация от этого менее неприятной для римского Сената не становилась.
Ганнибал в Италии, как помним, оказался в своего рода ловушке, в Калабрии, откуда — ни туда ни сюда. Но появление в Италии Гасдрубала несло ему новую надежду. Нужно было просто продержаться еще немного.
В начале лета 209 года до н. э. римляне осадили Тарент. Чтобы Ганнибал не пришел на помощь этому городу, проконсул Марцелл (которому продлили полномочия) задержал его, навязав сражение. Ганнибала он застал возле Канузия[142], где карфагенянин вел активную пропаганду и уговаривал население принять его сторону. Ганнибалу не хотелось вступать в битву, однако Марцелл вынудил его отбиваться и в конце концов заставил отступить. Преследовать отходящих пунийцев Марцелл не стал — эта победа далась ему слишком тяжело.
Ганнибал поспешил к осажденному Таренту, но не успел: город уже был захвачен римлянами. Важную роль в падении Тарента сыграло предательство. В Таренте римляне захватили добычу, которая по богатству могла сравниться с сиракузской. Это было кстати, потому что казна Сената истощилась.
Карфагеняне отошли к Метапонту.
Война длилась слишком долго. Измучены были оба противника. Но римляне находили все новые и новые ресурсы, в то время как карфагеняне постоянно теряли людей и территории и ничем не могли заполнить образовавшиеся бреши.
Консулами 208 года до н. э. были избраны Марцелл (в четвертый раз) и Тит Квинтий Криспин.
Криспин отправился в Бруттий — сменить Фульвия. Марцелл, который засиделся в Венузии — его бездействие вызывало недовольство среди римских политиков высшего эшелона, — вышел ему навстречу. Пора уже было дать Ганнибалу решающий бой и покончить с этой утомительной, надоевшей всем и каждому войной. Оба римских полководца встретились недалеко от Венузии и встали там.
Ганнибал находился совсем близко. Обе армии разделяло небольшое пространство, где имелся чрезвычайно удобный холм. Там, среди деревьев, Ганнибал на всякий случай спрятал нумидийскую конницу.
И тут оба консула внезапно решили лично произвести разведку. Надо же посмотреть, где завтра состоится сражение! Лучше увидеть собственными глазами, а не слушать сбивчивые рассказы бестолковых солдат. Знамения были не то очень благоприятными, не то совсем неблагоприятными — жрец, производивший гадание по внутренностям жертвенного животного, подстраховался и был крайне невнятен хотя бы потому, что в случае дурного исхода шишки посыплются на него.
141
В первую очередь ему никто не мешал двигаться вдоль побережья. Римский флот был занят где угодно, только не в Лигурийском море.