Плутарх, по обыкновению, драматизирует и беллетризирует происходящее. Невозможно предположить, чтобы в Риме и раньше не знали о том, что в Карфагене дела идут более чем хорошо. Но требовался эффектный жест, отлично заметный не только сенаторам, но и римским богам. Богов следовало убедить в том, что «Карфаген должен быть разрушен» и что это будет невероятно справедливо.
Катон непрерывно твердит о том, что ненавистный город процветает и что так быть не должно. Почему поражение не оказалось для карфагенян трагическим, не убило их, не растоптало? Они тренируют свое военное искусство в стычках с нумидийцами для того, чтобы потом напасть на римлян. Им только дай повод — и начнется война, а ведь никто не забыл, как Ганнибал буквально стучал в ворота Рима... Вывод один — «Карфаген должен быть разрушен!» Мы знаем, что этими словами Катон заканчивал любое свое выступление, они вошли в легенду.
Римские политики разделились на два лагеря. Единомышленники Сципиона (речь идет о внуке Сципиона Африканского — Сципионе-младшем) придерживались умеренных взглядов, единомышленники Марка Порция Катона — крайних. Сципионы были аристократами, Катона поддерживали богатые землевладельцы и торговцы. Политически Катон был врагом аристократии. Его сторонники — торговцы, финансисты, богатеи из незнатных фамилий — получали после разрушения Карфагена все его торговые связи и экономические преференции и отсутствие конкурента. Естественно, «Карфаген должен быть разрушен»! Сципионы же «неосмотрительно» предлагали сохранить Карфаген как союзный Риму город. Однако Катон пользовался огромным авторитетом и сумел продавить свое решение[168].
В Карфагене же в это самое время взяла верх политическая группировка ультра-патриотического направления. В 152 году до н. э. они изгнали из Карфагена приверженцев Масиниссы, в общей сложности сорок человек. Они бежали к Масиниссе и стали упрашивать его как можно скорее начать войну с Карфагеном.
Масинисса предпринял провокацию. Он отправил в Карфаген своих сыновей, Гулуссу и Миципсу. Те явились к стенам великого города и потребовали, чтобы карфагеняне приняли назад сорок изгнанников и вообще перестали выказывать враждебность. Естественно, старый хитрец Масинисса прекрасно знал, что карфагеняне этого не сделают. Они даже ворот Гулуссе и Миципсе не открыли. А когда «посольство» уходило восвояси, небольшой отряд карфагенян на него напал и убил нескольких человек. Вот тогда Масинисса и получил свой повод для войны и осадил город Героскоп.
Мирный договор с Римом запрещал карфагенянам воевать без разрешения. Но Масинисса здорово взбесил их, и они в том же 152 году до н. э. выступили против нумидийцев, имея армию в двадцать пять тысяч пехотинцев и четыреста всадников. Пунийский полководец по имени Гасдрубал возглавил вооруженные силы Карфагена и даже добился каких-то успехов. Удалось переманить к карфагенянам несколько тысяч нумидий-ских всадников, поскольку у Масиниссы в рядах сторонников единства не наблюдалось.
Вообще карфагеняне торопились поскорее закончить эту маленькую войнушку, пока от «старшего брата» не пришел гневный окрик. Пунийцы согласились отдать нумидийцам землю возле Эмпория и заплатить тысячу талантов серебра. Масинисса потребовал вернуть ему предателей. Этого сделано не было, и из Рима прибыли уполномоченные. Естественно, не для того, чтобы все уладить и прекратить кровопролитие, а с намерением продолжить политику «разделяй и властвуй».
Фактически Рим стоял перед самым большим выбором в своей истории: в каком мире ему предстоит существовать как цивилизации — однополярном или многополярном.
Следовало оценить шансы Масиниссы на победу. Если ну-мидийский царь проигрывает пунийцам, конфликт следовало остановить. Если же есть вероятность, что Масинисса одержит верх, — подстрекать его к дальнейшей эскалации конфликта.
Так и случилось. Масинисса осадил пунийцев в их лагере, и в конце концов голод принудил их сдаться. Они бросили оружие и уже уходили, когда Гулусса напал на них и, безоружных, перебил почти всех.
168
Фактически Рим стоял перед самым большим выбором в своей истории: в каком мире ему предстоит существовать как цивилизации — однополярном или многополярном