Венди рассказывает: «Я написала это стихотворение, потому что часто задумывалась, а что же случилось с молоденькими девушками: доярками, деревенскими красавицами и принцессами, которые встретили своего суженого к концу сказки? Кем они стали? Возможно, в конце концов, темные стороны характера взяли верх, и эти героини превратились в мачех, ведьм и колдуний для следующего поколения девушек, отправляющихся в путь за своим счастьем. Может быть, им, с высоты их опыта, было понятнее, какими быть: жестокими или добрыми, милостивыми или злобными. Так гораздо интереснее».
НИНА КИРИКИ ХОФФМАН
Из грязи в князи
Кто-то живет на свету, кто-то во тьме. С рождения я вместе с моей матерью, посудомойкой, жила под лестницей, я пряталась в темных углах замка и, лишь став горничной, увидела струящийся сквозь окна солнечный свет.
Златовласая принцесса и ее мать-королева сидели на стульях у окна, солнце освещало пяльцы с вышивкой, сверкали серебряные иглы и разноцветные нити, а принцесса с королевой разговаривали о делах королевства и продолжали трудиться над орнаментом на своих холстах. Я сидела со штопкой, вдали от света, и слушала, о чем они говорят, я собирала слухи, чтобы поделиться ими с матерью, когда придет время спускаться вниз по лестницам и ложиться спать.
Моя мать всю свою жизнь провела на кухне, отмывая тарелки и кастрюли, столовые приборы и фаянсовую посуду, но для меня она хотела лучшего будущего.
— Твой отец был большим человеком, — говорила моя мать. — Он был вельможей, хотя так и не признал тебя своей дочерью. Ты сама творец своего будущего.
Я не возражала и пока училась чему-то новому.
Моя мать просила других слуг показать мне то, что знали они. Я была жадна до новых знаний. Я всегда была готова взяться за работу, которую не хотели делать другие, если это позволяло мне приобрести новое умение. Из посудомойки я выросла в кухонную прислугу, а затем стала горничной. Я жаждала большего.
Король уже несколько лет как был мертв. Королева управляла страной. В комнате наверху, пока мы все трое работали иголками, королева учила принцессу, как управлять домашним хозяйством и государством, а я слушала. Было бы здорово, если бы я из простой горничной превратилась в личную служанку принцессы. Для королевы мы были не более чем предметы обстановки. Принцесса была более человечной. Порой она обращала внимание на тех, кто ей прислуживал. Иногда она одаривала меня добрым словом. Она была слишком скромна, чтобы иметь свою собственную служанку, хотя у королевы был личный слуга и горничная, занимавшаяся ее покоями. Я делала все возможное, чтобы держаться поближе к принцессе, чтобы за помощью она обращалась прежде всего ко мне. Когда пришло время выбирать принцессе жениха, правители соседних государств прислали королеве свои предложения. Она вместе с принцессой изучала полученные свитки. Они остановили свой выбор на одном юноше, и затем королева обратилась ко мне:
— Вилла, собери вещи принцессы и будь готова к тому, чтобы отправиться в путешествие в далекую страну и никогда не вернуться назад.
Я сделала реверанс и ответила:
— Да, ваше величество.
Наконец-то мое желание стать личной служанкой принцессы исполнилось, хотя это и означало, что я покину знакомые места и распрощаюсь с матерью.
Я сложила элегантные платья принцессы и три своих простеньких одеяния в переметные сумки, пересыпав их сушеной лавандой. Завернула каждое из украшений принцессы в выделанную козлиную шкуру. Собрала гребешки и духи принцессы и взяла золотую чашу, из которой она пила, чтобы ничто чуждое не коснулось ее губ.
Потом я спустилась на кухню попрощаться с матерью.
— Ну, — начала она, — я слышала, ты нас покидаешь.
— Завтра мы с принцессой отбываем к чужеземному двору, — сообщила я ей. — Спасибо тебе за все.
Я сунула свой набор для шитья в карман ее фартука. В нем хранились почти все иглы и булавки, кроме тех, что я стащила за последний год, и мотки разноцветных ниток, и скатанные обрезки от одежд принцессы и королевы, которые я подрубала, и небольшой кусок золотой тесьмы.
Мама приподняла пальцами мой подбородок и улыбнулась.
— Отправляйся на поиски своей судьбы, — прошептала она, совсем как короли, провожавшие своих сыновей, из сказок, которые рассказывал повар перед тем, как погасить на ночь огонь на кухне.
Любой решил бы, что принцессам больше подходит путешествие в парадной карете, но моя принцесса так не думала. У нее была любимая лошадь. Звали ее Фалада, и она умела говорить и мыслить, как человек.
Королева выбрала двух молодых грумов, которые должны были вести навьюченных мулов, разбивать для нас лагерь во время путешествия и защищать от бандитов. С их помощью я нагрузила на мулов все сумки с вещами принцессы и едой в дорогу.
Перед тем как мы отправились в путь, королева отозвала принцессу в сторону. Королева и принцесса стояли очень близко друг к другу, и королева поднесла нож к своим пальцами и взмахнула им — потекла кровь. Три капли упали на ее белый платок, и она что-то прошептала на ухо принцессе, которая взяла окровавленную тряпицу и сунула ее за пазуху.
Я удивилась, что королеве не только известен такой древний кухонный заговор, но она еще и использует его.
Когда мы покинули замок и окружавший его город, принцесса глянула через плечо на мир, который оставляла позади. Я же так и не обернулась. Напротив, я думала о том, куда мы направляемся: в Запретный Лес, где с нами могло приключиться что угодно, — во всяком случае, так рассказывали путники, которых мы привечали на кухне.
Никому не хотелось ехать через Запретный Лес, но страна, куда мы направлялись, находилась прямо за ним, и окружной путь отнял бы в три раза больше времени. Через лес пролегала тропа, многие люди ходили по ней, и ничего с ними не случалось. Единственное — ты должен был помнить, что в лесу ни в коем случае нельзя сходить с тропы, принимать от кого бы то ни было дары и обижать деревья.
Весенний лес оделся в свой новый зеленый наряд. Необхватные деревья тянули к голубому небу черные ветви; воздух полнился влажным свежим запахом молодой травы и листьев. Птицы перекликались над нашими головами.
Вскоре мы вышли к ручью, струящемуся между камней у тропы. Олень оторвался от воды, поднял голову и уставился на нас. Он смотрел так долго, что молодые грумы успели достать свои луки. Тогда олень сорвался с места, и грумы, оставив тропу, рванули за ним.
— Стойте! — закричала я, но они не обратили внимания.
— О, — воскликнула принцесса, натягивая вожжи Фалады, но я ухватилась за постромки прежде, чем она бросилась за охотниками.
— Нет, принцесса, — начала я.
А лошадь повторила:
— Не надо, принцесса. — И продолжила: — Они забыли правила Запретного Леса, но вам не стоит этого делать.
Лес поглотил грумов. Я понимала, что мы никогда их больше не увидим. Это было печально, хоть мы и не успели подружиться. Мы долго смотрели на то место, где они исчезли.
Когда последнее эхо их шагов стихло, я собралась направить свою лошадь дальше по тропе.
Принцесса взглянула на ручей:
— Вода кажется такой холодной и чистой. Молю тебя, сойди со своего коня, Вилла, достань мою золотую чашу и наполни ее для меня. Меня мучит жажда!
Она выглядела бледной и усталой, хотя мы провели в дороге не больше четырех часов. Пока я раздумывала над ее словами, мне в голову пришло: «В Запретном Лесу всякое может случиться. Мне всегда хотелось большего, и вот пришла пора действовать».
— Если тебе хочется пить, — сказала я, — слезай со своей лошади, ложись на землю у ручья и пей. Я больше не собираюсь тебе служить.