К счастью, в кармане штанов покойника нашли паспорт и маленькую затрепанную записную книжку. Больше в той каморке, в которой он лежал на брошенном на пол матрасе, абсолютно ничего не было. Найденный паспорт практически ничего не дал расследующим это дело. Выданный на имя гражданина Молдавии Такого-то Такого-то, он быстро был квалифицирован как поддельный. С полустертой фотографией, с подчистками и исправлениями он, возможно, годился для получения почты «До востребования», но не мог выдержать серьезной проверки. А вот с записной книжкой дело обернулось иначе. Записей в ней было немного, да и те, сделанные простым карандашом, сокращенные и частично затершиеся, были бесполезны для выяснения личности умершего мужчины. Несколько страничек каких-то подсчетов или расчетов: что это? денежные суммы? в леях? рублях? долларах? А может, это миллиграммы или километры? Или вовсе зашифрованные записи? Кроме того, шесть телефонных номеров с неясными пометками: номер (телефон аптеки) и рядом буквы КД или номер (кафе Bisquit) и пометка 17-30. Что из этого можно извлечь? Какие-то еще сокращенные записи, разобрать которые способен лишь тот, кто их писал. Почерк неровный, неразборчивый – строчки загибаются, наезжают друг на друга. Ничего не поймешь. Анне Владимировне показывали эту книжку, но и она ничего не смогла в ней разобрать.
Но была в книжке еще одна – отдельно стоящая на предпоследней странице и сделанная чернилами – запись: номер домашнего телефона Чебаковых (вместе с кодом города) и имя – Нюся. Вот она-то и вывела полицейских на верный след.
Когда капитан звонил по найденному в книжке номеру и спрашивал Нюсю, он, конечно, стрелял наудачу, но попал он в самую точку. Анна Владимировна, уяснив себе сущность стоящей перед кишиневской полицией проблемы, рассказала (не вдаваясь в детали) о своем без вести пропавшем в ноябре прошлого года муже и сразу согласилась приехать, чтобы решить, не его ли тело ждет опознания в морге молдавской судмедэкспертизы. Капитан дал ей телефон городского УВД, чтобы она могла удостовериться, что речь не идет о чьей-то злой, издевательской шутке, и просил сообщить, когда она прибудет в Кишинев. Он был очень любезен и заверил, что ее встретят и по прибытии оплатят ей расходы на дорогу и проживание. Так всё и вышло. Сама процедура опознания длилась недолго, и наша героиня признала в покойнике своего мужа. По ее словам, он очень исхудал – килограммов на тридцать – и выглядел просто ужасно: заросшие черной с проседью щетиной впалые щеки и длинные корявые – как у дурного старца – ногти на ногах. Ничего похожего на чистенького, гладенького, всегда аккуратно выбритого и подстриженного Пескаря. Но всё же у нее не было сомнений, что предъявленное ей для опознания человеческое тело принадлежало при жизни ее мужу – Виктору Чебакову. Точно так же она подтвердила, что чернильная запись в найденной книжке была сделана им же – его почерком, – хотя относительно автора карандашных заметок такой уверенности у нее не было. Да я еще, когда ехала, не сомневалась, что это он, – рассказывала дважды вдова беседующему с ней милиционеру. – Никто кроме него меня Нюсей не называл. Это его было домашнее словечко: когда особенно расчувствуется или подлизаться захочет, вот тогда – Нюся, Нюсенька.